Анастасия Анфимова - Отважная лягушка

— Ступай, — внезапно прозвучал глухой, сдавленный голос верховной жрицы. — Только больше не спи. Я скажу сестре Доре, чтобы она дала тебе время отдохнуть.

Так у служанки святилища богини Луны появился официальный "тихий час". Жрица, скрепя сердце, позволила подремать ей минут двадцать перед обедом.

Теперь переносить "ночные вахты" стало легче, и Маммея уже не заставала Нику врасплох. Однако, она больше не заговаривала с ней о планах разоблачения затесавшейся в ряды служительниц Рибилы предательницы. А девушка опасалась заводить беседу на столь щекотливую тему, смирившись с тем, что её гениальное предложение по какой-то причине не заинтересовало верховную жрицу.

Однако, как-то раз Клио вернулась с утренней церемонии гораздо раньше обычного, когда служанка святилища ещё не закончила мыть пол в мастерской. Поймав её удивлённый взгляд, жрица тихо сказала:

— Я знаю, как сделать краску, которая проявится, если добавить в воду сок жужельника. Но она очень пахучая.

Никак не ожидавшая подобных слов Ника растерянно захлопала ресницами.

— Любой её почувствует, как только войдёт в зал! — досадливо поморщилась "сестра хранительница знаний".

— С маслом мешать не пробовали? — сама не зная почему, ляпнула девушка.

— Нет, — удивлённо покачала головой собеседница. — Думаешь, поможет?

— Если нет, запах можно перебить каким-нибудь вонючим благовонием, — выдала новое предложение Ника. — Которое кто-нибудь случайно прольёт в храме.

Подумав, Клио кивнула и направилась к уставленному плошками столу. Девушка ещё немного постояла, но жрица упорно делала вид, будто не замечает её присутствия.

Пожав плечами, служанка святилища вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Какое-то время в святилище богини Луны не происходило ничего из ряда вон выходящего, так что его обитательницы начали потихоньку успокаиваться. К Доре вернулась её обычная самоуверенность и безапелляционность. Как и прежде она устраивала подчинённым регулярные выволочки, упражняясь в крике и оскорблениях. К счастью, жрица стала чаще пропадать в городе, очевидно, выполняя некие поручения "старшей сестры". Сама Маммея как-то резко постарела, осунулась, завела себе посох и часто ходила, опираясь на него.

Стена отчуждения, которую поспешно воздвигли помощницы жриц между ними и служанкой святилища, никуда не делась, но стала значительно тоньше. Прокла Комения уже вела себя так, словно ничего не случилось. Нике порой казалось, что она даже бравирует этим перед подругами.

Стряпуха иногда, словно забываясь, принималась болтать со своей помощницей как раньше: то жалуясь на несправедливость жизни, то вспоминая какие-то смешные случаи, или живо интересовалась обычаями варваров Некуима.

Аполия Тарма как раз слушала рассказ о том, как у аратачей происходит сватовство, когда через открытую дверь донёсся требовательный стук в ворота.

Сейчас же отозвался дребезжащий голос Гвоздя.

— Кто там?

— Претор Помп Курий Аст к госпоже Маммее! — донеслось из-за забора.

Девушки переглянулись. Положив нож и недочищенную морковку на стол, Ника торопливо выскочила из кухни.

— Сейчас доложу, господин Курий. — заблеял привратник.

— Нам что, на улице торчать?! — возмущённо рявкнул чиновник. — Открывай немедленно, старый хрыч!

Притаившись за углом, путешественница наблюдала, как в калитку вошёл знакомый претор в сопровождении мужчины средних лет в отороченном чёрным мехом плаще и пожилого невольника в длинной тунике из толстого сукна с холщовой сумкой через плечо.

— Кто решил нарушить покой святилища луноликой Рибилы? — сварливо поинтересовалась верховная жрица, очевидно, выбравшаяся на лестничную площадку перед дверью своей квартиры.

— Здравствуйте, госпожа Маммея! — громко, но почтительно поприветствовал её чиновник.

— Рада видеть вас, господин Курий, — с холодной вежливостью отозвалась женщина. — Кто эти люди, и что они здесь делают?

— Анк Минуц Декум, — представил своего спутника претор. — Коскид и доверенное лицо Итура Сепсиса Даума, регистра Трениума из Радла.

Охнув, Ника шустро прикрыла рот и прижалась к стене, чувствуя, как бешено заколотилось сердце.

— Он желает посмотреть… на ту девицу, которая называет себя Никой Юлисой Терриной.

— Ну, что там? — спросила стряпуха, и широкая улыбка торопливо сползла с её лица при виде настороженной помощницы. — Юлиса, я не расслышала, кто пришёл?

— Там, — девушка перевала дух, мельком подумав, что всё ожидаемое почему-то всегда случается внезапно. — Там человек от моего дяди.

— Сенатора?! — вытаращила глаза Аполия Тарма.

— Нет, — досадливо поморщилась собеседница. — От Итура Сепсиса. Дошло, значит, письмо магистратов до Радла.

— Так чего же ты тут стоишь?! — всплеснула руками повариха. — Иди к нему!

— Нет, — покачала головой Ника. — Он пришёл к госпоже Маммее. А если я понадоблюсь, меня позовут.

Послышались торопливо приближавшиеся шаги. Быстро схватив морковку, помощница стряпухи принялась её чистить, от волнения едва не порезав себе палец.

— Юлиса! — окликнула её жрица, заходя на кухню.

— Да, госпожа Клио? — обернулась девушка, с удивлением почувствовав себя совершенно спокойно.

— Пойдём со мной, — велела собеседница, пряча глаза. — Тебя хочет видеть старшая сестра.

— С госпожой Маммеей что-то случилось? — довольно правдоподобно изобразила озабоченность служанка святилища.

— Нет, — покачав головой, Клио неохотно добавила. — Пришёл господин Курий и с ним ещё кое-кто.

Вытерев руки, Ника сняла фартук, что в последнее время делала довольно редко, и повесив его на колышек в стене, с готовностью направилась вслед за "сестрой хранительницей знаний".

Поднимаясь по скрипучей лестнице, та несколько раз оглядывалась, словно проверяя, не отстала ли её спутница.

— Вот, господин Минуц, — сказала верховная жрица, не поднимаясь из-за стола. — Эта девушка называет себя Никой Юлисой Терриной.

Сидевший в кресле без спинки мужчина ленивым, барственным жестом протянул руку, в которую стоявший позади невольник торопливо вложил что-то вроде маленькой дощечки.

Глянув на неё, посланец главы администрации одного из столичных районов обернулся к рабу, вытиравшему враз покрасневшие глаза.

— Что скажешь, Солт?

— Да, что говорить, господин Минуц! — громко шмыгнул носом тот. — Одно лицо с госпожой… Только та пониже росточком была…

— Это портрет моей мамы? — дрогнувшим голосом поинтересовалась девушка, кивнув на тёмный прямоугольник.

— Это Тейса Септиса Верунда, — усмехнулся Минуц. — А кто… вы такая, я не знаю.

— Я — Ника Юлиса Террина из рода младших лотийских Юлисов, — металлическим голосом отчеканила путешественница, разозлившись на собеседника за то, что он даже не показал ей картинку. — Дочь Лация Юлиса Агилиса и Тейсы Юлисы Верты!