Анастасия Анфимова - Отважная лягушка

— Никогда! — уже не так громко, но с прежним накалом отчеканила ораторша.

— А как же прошлое новолуние? — с нескрываемым сомнением спросили из толпы. — Это что, действительно, была задержка?

— Да, что тогда случилось? — дружными голосами поддержали вопрос женщины. — Почему Луна не очистилась?

Другие кричали.

— О чём она там говорит?! Нам не слышно, госпожа Маммея!

— Потому что в прошлое новолуние произошло ужасное, невиданное святотатство!!! — вопль верховной жрицы едва не перешёл в визг. — Накануне ночью какой-то негодяй тайком пробрался в храм и выкрал священный камень!

Зал дружно охнул, а Ника почувствовала себя ужасно неуютно под десятками ошарашенно-изучающих глаз.

— Это она?! — возопила какая-то молодуха, и крыша в храме едва не рухнула от гвалта. — Как вы узнали?! Не может быть! На кол её! Смерть богохульнице!!!

В зал вошли Клио и Патрия Месса, тащившие большую двуручную корзину.

"В сокровищницу ходили, — догадалась путешественница, вспомнив массивную дверь в коридорчике. — Дальше не успели бы, и ключ от неё только у Маммеи. Самое удобное место что-то спрятать от Доры".

— Рибила послала мне вещий сон! — голос верховной жрицы вновь перекрыл всеобщий ор, призывая к тишине.

Едва вопли слегка притихли, она продолжила:

— Луноликая сама поведала мне о страшном преступлении и показала место, где богохульница спрятала реликвию.

Ораторша вновь всецело завладела вниманием аудитории, а Ника отыскала глазами бледную и явно растерянную Дору.

Достав из корзины очередной "священный камень", Маммея продемонстрировала его ошарашенным зрительницам. Тем временем Клио с помощницей выложили на почти погасшие угольки охапку свежих щепок, и пламя вспыхнуло вновь.

— Восславим хозяйку ночного светила! — объявила верховная жрица. — Ту, которая помогает нам, женщинам, исполнять своё предназначение: рожать здоровых мальчиков и красивых девочек, будущих матерей!

И обратившись к статуе Рибилы, громко, с чувством запела гимн тут же подхваченный совершенно обалдевшими, но ужасно вдохновлёнными помощницами. Даже кое-кто из охваченных эйфорией женщин стал подпевать. Многие вытирали слёзы, а самые экзальтированные, упав на колени, в мольбе простирали руки к мраморному изображению богини.

Ника не спускала глаз с Доры, а та в свою очередь, не отрываясь, смотрела на камень, по которому стали неторопливо проступать красные пятна.

"Что, стерва, поплохело? — девушка не смогла отказать себе в удовольствии позлорадствовать. — Думала, вы с Клеаром самые умные? Одним ударом, и тёплое местечко себе освободить и Юлису на каторгу спровадить. А вот тебе гранд батман жете!"

Появление этой крови собравшиеся встретили уже как должное. Кажется, все они окончательно поверили Маммее и не ожидали ничего другого.

— Луна очистилась! — торжественно объявила та. — Никогда Рибила не гневалась на вас, добрые женщины Этригии. Как и раньше будет она помогать вам обрести радость и…

— Кто посмел подменить камень? — довольно-таки не вежливо прервал её чей-то властный голос.

Из толпы, энергично раздвигая стоявших впереди, вышла статная женщина бальзаковского возраста и такой же комплекции. — Кто совершил столь отвратительное святотатство? Неужели снова она?

Толстый палец с ухоженным ногтем обличающе указал на скромно притулившуюся у стенки Нику.

— Луноликая сказала, что преступник на самом деле прячется в нашем святилище, госпожа Фаба, — со вздохом призналась верховная жрица, но тут же к разочарованию знатной дамы добавила. — Но она сама укажет на богохульницу

— Сама? — переспросила озадаченная собеседница. — Но как? Спустится к нам с небес?

— Боюсь, мы ещё недостойны лицезреть саму хозяйку ночного светила, — со вздохом покачала головой Маммея и вытащила из корзины большую серебряную миску, украшенную кроме всего прочего изображениями Луны.

— Много лет назад это блюдо подарила храму госпожа Фулия Сервака Коста. Ласковая и строгая мать, добродетельная супруга, чей муж так много сделал для города в "эпоху горя и слёз".

Судя по тому, как одобрительно загомонили собравшиеся, ту женщину до сих пор добром вспоминают в Этригии.

Пока ведущая "артистка" общалась с публикой, "ассистентки" в лице Клио и Патрии Мессы убрали с алтаря решётку с очередной реликвией, а не сгоревшие угольки сгребли на угол.

Водрузив миску на освободившийся каменный куб, верховная жрица торжественно извлекла всё из той же бездонной корзины глиняный кувшин.

— Здесь вода из колодца у перекрёстка трёх дорог, набранная ночью, в час, когда в ней отражалась полная Луна. Всё это я приготовила по приказу богини.

Наполнив блюдо, Маммея опустила туда ладони, и немного подержав, под недоуменный шум зала подняла их над головой. Следом за ней подобную процедуру проделала Клио, после чего жрицы вопросительно уставились на бледную, как мел, Дору.

— И ты иди! — нетерпеливо выкрикнул кто-то из толпы.

— Подходи, сестра, — улыбнулась одними губами верховная жрица. — Исполни волю луноликой.

Нервно сглотнув, женщина машинально вытерла ладони о платье, и шагнув к алтарю, осторожно опустила в воду кончики пальцев.

— Чего стесняешься? — раздалось из толпы. — Полабий небось глубже суёт.

Собравшиеся отозвались редкими, нервными смешками.

"Так вот как зовут её бойфренда", — усмехнулась Ника, затаив дыхание наблюдая за происходящим.

То ли не расслышав оскорбительных выкриков, то ли просто пропустив их мимо ушей, жрица быстро коснулась руками дна, и резво выдернув, вскинула их над головой. Несколько секунд в храме царила полная тишина

— Ой, — пискнула какая-то помощница жриц. — Пятнышки…

На длинных, ровных пальцах "сестры хранительницы добра" явственно проступили голубоватые отметины.

— Нет! — вскричала охваченная ужасом Дора, глядя на свои руки. — Нет! Это не я!

— Луноликая указала преступницу! — голос Маммеи дрожал от еле сдерживаемой ярости. — Как ты пос…

— Не я, не я, не я! — подвывая, запричитала женщина, изо всех сил стараясь оттереть предательские пятна. — Это не я!

Убедившись, что глубоко въевшуюся краску можно содрать только вместе с кожей, женщина отчаянно закричала, тыча поголубевшим пальцем в с трудом сдерживавшую улыбку Нику.

— Это она богохульница! Она подменила!

— Юлиса! — гаркнула верховная жрица, в который раз привлекая всеобщее внимание. — Подойди!

Вновь стало тихо.

— Опусти руки!

От воды слегка попахивало гнилыми апельсинами, тем не менее девушка безропотно погрузила в неё руки, подержала, досчитав до десяти, и подняла над головой.

Какое-то время зал молчал, потом по нему прокатился громкий вздох разочарования.