Анастасия Анфимова - Отважная лягушка

— Вот вы где, госпожа Юлиса! Как себя чувствуете?

Внутри у Ники всё сжалось, а правая рука, словно по собственной воле, потянулась за оружием. Чтобы скрыть страх, путешественница крепко вцепилась в край накидки.

— Хорошо, госпожа Серения, — произнести эти слова нейтрально-равнодушным тоном оказалось очень тяжело и, не выдержав, она добавила. — Я прекрасно выспалась.

— Мне так жаль, госпожа Юлиса, — скорбно покачала головой владелица постоялого двора. — Кто бы мог подумать, что негодяй решится на такое мерзкое дело? Не иначе богиня безумия Исми завладела его разумом.

Девушка промолчала, мысленно усмехнувшись: "Вот так всегда. Чуть что бес, то есть богиня Исми попутала, а я тут ни при чём".

— Что же вы не завтракаете, госпожа Юлиса? — тоном заботливой хозяйки поинтересовалась собеседница. — Наша стряпуха замечательно лепёшки печёт, а вчера привезли свежий мёд.

— После вчерашнего мне… кусок в горло не лезет, — буркнула Ника, игнорируя бурный протест голодного желудка. — Я хочу уехать, и как можно скорее.

Она ещё в номере решила, что сама заявит Серении о желании покинуть гостинцу. Не только потому, что ей действительно очень этого хотелось, но просто именно такой должна быть реакция любого нормального человека на попытку его похищения.

Лукста Мар тревожно переглянулась с Пренией.

— Почему? — в деланном удивлении вскинула подкрашенные брови гражданская жена первого сотника.

— Потому что мне очень страшно! — выпалила девушка, нисколько не кривя душой. — Я боюсь! Я вчера так испугалась! Ваш раб едва не украл меня!!!

Последние слова она почти прокричала, привлекая всеобщее внимание.

Мужчины, запрягавшие неподалёку волов, оставив животных в покое, стали с любопытством прислушиваться к их разговору.

— Вы уже сами наказали его, госпожа Юлиса! — тоже повысила голос собеседница. — А мы с господином Нумецием Маром с вас даже деньги за своего раба требовать не стали! Знаете, во сколько нам обошёлся Акав?

От подобной наглости путешественница замерла, беззвучно хватая ртом воздух и лихорадочно переводя русские выражения на радланский язык.

— Да мне какое дело?! — наконец выпалила она. — Я что должна была позволить ему себя украсть и опозорить славный род младших лотийских Юлисов?! Вот уж… нет вам! Да я любого убью, кто попробует… покусится на мою честь!

Краем глаза Ника заметила, что зрителей вокруг заметно прибавилось, и многие из них одобрительно качали головами, слушая её гневный монолог. А вот Серения ещё сильнее разозлилась. Метавшие молнии глаза сузились, по побледневшим щекам ходили желваки.

— Теперь, когда подлый раб мёртв, вам больше ничего не угрожает, — заговорила она с ледяной вежливостью, хотя голос буквально звенел от еле сдерживаемого гнева. — Вы можете оставаться в гостинице столько, сколько захотите или покинуть сейчас же!

Разведя руками, хозяйка постоялого двора зло ощерилась.

— Только ваши спутники собираются здесь задержаться.

Под взглядом собеседниц Приния, опустив глаза, негромко пробормотала:

— Муж сказал, что господин дитрибун разрешил нам дать несколько представлений.

— Одна поедете, госпожа Юлиса? — с торжествующей издёвкой усмехнулась Серения.

— Я знаю, как рискованно путешествовать в одиночку, — медленно проговорила девушка. — Но не уверена, что мне будет безопасно здесь.

И заметив, как вздрогнула владелица заведения, пояснила. — Что если у Акава есть приятели, и они опять захотят меня украсть?

Женщина заметно расслабилась.

— Успокойтесь, госпожа Юлиса. Будь похитителей несколько, вам бы от них не отбиться. Акав понадеялся на свою силу, но понятия не имел, что вы носите с собой оружие.

— Вы не можете знать этого наверняка, госпожа Серения, — с сомнением покачала головой Ника.

— Муж прислал двух вооружённых легионеров! — выпалила собеседница. — Теперь никто не посмеет обидеть моих постояльцев!

Девушка сообразила, что эта речь адресована не столько ей, сколько набежавшей толпе зевак, поэтому решила ещё немного надавить:

— Вы готовы поклясться именем бессмертных богов, что здесь со мной ничего не случится?

— Клянусь Ноной, Цитией и Семрегом, что в моей гостинице никто не причинит вам зла! — после секундного замешательства провозгласила женщина.

Ника давно никому не верила на слово. Но всё-таки обещание, освящённое именами богов, да ещё данное в присутствии стольких свидетелей, как говорится, внушали осторожный оптимизм. Подавляющая часть местных относилась к небожителям с большим почтением, и теперь, если с ней что-то случится на постоялом дворе, соседи могут заподозрить Серению в святотатстве, а это неизбежно скажется на бизнесе.

Несмотря на занятость, хозяйка лично проводила постоялицу в обеденный зал, приказала принести лепёшек, вина, мёда. Не отказалась выпить с ней из одного кувшина. То есть, на первый взгляд, делала всё, чтобы сгладить неприятное впечатление от вчерашнего досадного происшествия. Вот только глаза по-прежнему оставались холодными, как у рыбы, что не давало путешественнице расслабиться, заставляя держаться настороже.

Хорошенько запомнив, что безопасность ей обещана только в пределах постоялого двора, девушка отказалась от прогулок по раскинувшемуся вокруг лагеря городку. Вернувшись в комнату, она отправила Риату на базар с приказом закупить вина и продуктов. Ни есть, ни пить в заведении Серении Ника не собиралась.

Проводив рабыню, путешественница попробовала заняться отработкой ударов, но помешала боль в плече, где кулак Акава оставил здоровенный синяк. Тогда она взялась за растяжки.

Ближе к вечеру пришёл Гу Менсин пригласить спутницу посмотреть на представление, которое урба устраивает прямо в лагере.

— Мы покажем комедию Днипа Виктаса Однума "Путаница", — соловьём разливался старый актёр. — Иные ценители театра утверждают, будто эту пьесу молодым девушкам смотреть не стоит, но все признают, что она очень смешная. Приходите, будет весело, клянусь Нолипом!

— К сожалению, не могу, — со вздохом покачала головой Ника. — Госпожа Серения поклялась, что со мной ничего не случится только на постоялом дворе, а о лагере речи не было.

— Как так? — встрепенулся толстяк.

Собеседница поведала ему о том, что на самом деле произошло вчера вечером: о предательской роли конопатого раба, о странном состоянии, вызванном, очевидно, каким-то сонным зельем.

Выслушав её, Гу Менсин мрачно пробормотал:

— Теперь всё понятно.

— Что понятно? — насторожилась путешественница.

— Когда рабы тащили мимо тело Акава, я заметил, что у него в крови живот, а ещё одна рана на груди — как раз напротив сердца.

— Это не я, — заверила Ника. — Он меня за плечи обнял, да ещё и тряпка мешала. Никак я не могла ему в грудь попасть.