Анна Азимова - Город ведьмы [СИ]

— Думаю, у тебя есть шанс, — попытался приободрить он Клаудию. — Еще месяц назад я даже не знал о Тремоле, но вот я здесь, как видишь.

Девушка благодарно улыбнулась и подняла с земли вазон с лилиями.

— Может, зайдешь? — пригласила она и сама вошла внутрь, оставляя дверь открытой. Клод послушно поднялся по ступенькам и вошел.

В магазине было тесновато, но очень уютно. Повсюду были цветы и зелень: окна сплошь уставлены горшками в несколько ярусов, по стенам развешаны кашпо, полные диковинных растений с длинными побегами, похожими на лианы. У прилавка же было просто какое-то буйство цвета: ярко-красные розы мешались с солнечными нарциссами и скромными ромашками, а где-то в стороне скромно выглядывали фиалки. Неподалеку стояла большая охапка гвоздик и хризантем, а на самом видном месте синел небольшой букет незабудок. На полу размытыми пятнами лежали солнечные следы. Клод поднял голову и увидел стеклянную крышу, увитую изнутри плющом, оставляющим небольшие проплешины для солнца.

— Не хватает экзотических птиц, — заметил он.

— Я за них, — улыбнулась девушка и встала за прилавок.

Среди всего разнообразия цветов она в своем простом коричневом платье была как темный контрастный образ, который сразу притягивал к себе внимание. Клод завороженно смотрел на нее пару минут, а потом, ни слова не говоря, выбежал из магазина.

Вернулся он уже с этюдником. Мгновенно развернув все свои принадлежности, он бросил Клаудии короткое «Пожалуйста, не двигайся» и начал рисовать.

Работа заняла едва ли больше получаса. Клод ощущал тот редкий прилив вдохновения, когда казалось, будто душа отъединяется от тела и начинает творить сама, как ей заблагорассудится. Ему казалось, что вот он, весь мир, на кончике его кисти, которой он творит свою реальность, совершенно особенную и неповторимую. Едва последний мазок лег на бумагу, он, явно довольный собой, тут же показал работу натурщице, ожидая восторженных возгласов.

Но Клаудия молчала.

Повисла тягостная тишина, и Клод недоуменно уставился на девушку, ожидая хоть какой-нибудь реакции, но она будто остолбенела. Лицо ее едва побледнело, а губы плотно сжались. В ней будто бы шла внутренняя борьба, которая встревожила и напугала Клода. Он осторожно тронул ее за плечо:

— Что с тобой?

Клаудия протянула ему портрет и ответила, даже не подняв взгляда.

— Пожалуйста, уходи, — голос ее звучал механически и безжизненно, будто принадлежал кукле, а не человеку.

Клод не стал спорить. Собрав все обратно в этюдник, он взял из ее руки портрет и вышел на крыльцо. Солнце светило все также приветливо, прогоняя слегка сонливое наваждение магазина. Вороной жеребец нетерпеливо царапал копытом мостовую, ожидая хозяина. Рядом с ним, переваливаясь с пятки на носок и протирая лысину платком, стоял Абрам.

— Клод? — отрывисто бросил он не то с удивлением, не то с пренебрежением.

Клод спустился со ступенек и отвесил вежливый поклон.

— Что это? — кивнул Абрам на портрет в руках Клода. — Можно взглянуть?

Клод протянул ему лист бумаги. Старик долго вглядывался в рисунок, затем поднял глаза и посмотрел на дверь магазина. Клоду уже становилось не о себе от подобной реакции. Наконец, пожевав нижнюю губу, Абрам обронил только одно слово:

— Почему?

— Я так увидел, — пожал плечами художник.

Старик снова посмотрел на рисунок в руке. С листа на него доверчиво смотрела маленькая темноглазая девочка в окружении диковинных цветов.

— Можно я оставлю себе его? — Абрам попросил так тихо, что Клод не сразу разобрал слова.

— К-конечно, — ответил немного озадаченный Клод. Еще пару минут назад он был настолько уверен, что нарисовал нечто потрясающее, а теперь терялся в догадках, что же такого видят люди в простом портрете.

Не обращая внимания на художника, Абрам медленно пошел к лавке, поднялся на крыльцо и только у самой двери, наконец, посмотрел Клоду в глаза.

— Ступай на рынок. Сегодня там много народа, — сухо бросил он и скрылся за дверью.

Оседлав лошадь, Клод пустил ее шагом через площадь. Большие причудливые часы на башне в центре отбивали полдень: из едва заметного окошка над самым циферблатом вылетала маленькая птичка, а лиса, рыба и орел с раскрытыми ртами поднимались друг за другом, будто пытаясь эту птичку поймать. Однако было в часах что-то странное: часовая и минутная стрелки мирно замерли в самой верхней точке, а секундная странно дергалась у цифры два, издавая едва различимый, но малоприятный скрип. Мальчишки плескались в фонтане, какая-то дородная женщина ругалась со стариком-аккордеонистом. Присмотревшись, Клод различил розовое платье с бисером, что было на одной из его клиенток. В одной руке она держала кружевной зонт, а в другой — непоседливого сына. Клод не отказался бы снова рисовать мальчугана — он был уверен, что сегодня любая работа получилась бы лучше, но путь к рынку лежал через арку и еще два поворота в кварталах.

На рынке Клод встретил уже привычную суету. Со вчерашнего дня практически ничего не изменилось: все будто заняли свои места и разыгрывали заученные роли. Телеги с провизией едва не наехали на одинокого всадника. Лошадь Клода метнулась в сторону и едва не угодила под колеса другой телеги, везущей сыр и бочки.

— Смотри, куда едешь! — крикнул круглолицый человек на козлах, показавшийся Клоду знакомым. — Из-за тебя чуть молоко не разлил.

— И-извините, — пробормотал Клод, отъезжая к краю дороги. Телеги, скрипя и покачиваясь, поехали дальше.

Клод посмотрел туда, откуда должны были ехать эти телеги, но видел лишь скопище кривых переулков и дорогу, уходящую к мосту через Морилам. Никаких деревенских домов и ферм вдоль до самой реки Клод не мог припомнить, а за мостом начиналось пепелище. Откуда же каждый день везли сыр, молоко, зерно и овощи?

— Эй, не стой на пути! — окрикнул его жандарм в высокой каске, неестественно прямо восседающий на пегой кобыле. От одного его вида Клода передернуло, а в животе замутило. — Ты кто таков?

— К-клод, — промямлил он. — Художник.

— Это тот, что от Абрама? — прищурился жандарм. Его седые окладистые усы, переходящие в бакенбарды были испачканы яичницей и застрявшими хлебными крошками. Утерев рот рукавом, жандарм махнул рукой. — Ну, давай, езжай уже. Старик предупреждал меня о тебе.

— Спасибо, — Клод поклонился и поспешил к своему месту под фонарем. Сердце его все еще бешено колотилось, по спине пробежал холодок. Ночь побега из таверны на перекрестке живо нарисовалась перед глазами. Какое счастье, что Тремола — забытый всеми уголок!

Стоило Клоду привязать жеребца, которого он уже всерьез думал назвать Бусинкой в память о верной подруге его побега и разложить этюдник, как к нему тотчас засеменили люди, будто ждавшие его прихода. В основном это были пожилые люди, желавшие оставить о себе память детям и внукам. Из них образовалась целая очередь, и Клод очень торопился нарисовать всех, пока солнце не войдет в зенит, и не наступит солнцепек.