Александр Мазин - Белый Клинок

Однако и оставить ее здесь нельзя. А вынеси он тело наружу, сиргибры тут же им займутся!

«Запах! – подумал Нил.– Тур Великолепный! Нужно просто отбить запах!»

Он отшвырнул меч и бросился к полным снадобий полкам.

Нил перебирал флакон за флаконом, пока не нашел то, что нужно.

Оторвав еще один кусок простыни, он плеснул на него желтоватый раствор и быстро обтер им соххоггою. Куда менее нежно, чем Нассини обтирала его самого. Теперь осталось только прочесть заклинание, и даже гурамский следопыт не опознает запаха соххоггои.

Нил пробормотал шесть слов, завернул легкое тело в остаток простыни и покинул покои Великого Ангана.

Обратный путь не доставил ему хлопот. Через десять минут великан был на площади.

Нил невольно напрягся, когда один из ящеров потыкался носом в сверток на его плече. Но – обошлось.

– Это она? – откинув простыню, Керанраон разглядывал бесчувственную женщину.– Довольно уродлива. И выглядит жалко. Ты все-таки решил ее не убивать?

– Хм… Это оказалось ни к чему! Вели своему лекарю накачать ее сонным снадобьем и приставь стражу! Хоть она и выглядит как хуридская нищенка…

– Можешь меня не убеждать! Я знаю, что она такое! – заверил его Керанраон.– Ну теперь дело сделано!

– Увидим! – осторожно отозвался Нил.– Ты не против, если я пойду вздремну?

Стражи-наемники покидали дворец. Сами соххоггои не решились им помешать. А, может, не пожелали. Сиргибры недоверчиво исследовали каждого, но никем не заинтересовались. Как только последний из стражей покинул дворец, солдаты Керанраона ушли из Далаанга.

Охоту за соххоггоями внутри Дворца Великого Ангана пришлось отложить. Начальник Канцелярии связался с Керанраоном и сообщил о том, что на востоке идет война. Сообщил достаточно, чтобы Дракон Юга не медлил.

Спустя короткое время всадники Керанраона и Нила вместе с присоединившимися к ним бывшими стражами пересекли мост через Фуа.

Два омбамских лазутчика, укрывшиеся на окраине леса полутора милями южнее крепости Сонг, смотрели на море. Смотрели, как идут на юг белопарусные корабли Империи и чуть более грузные, но столь же устрашающие корабли фарангской эскадры под золотистыми, раздуваемыми ветром парусами. Множество кораблей. Омбамцы знали, куда и зачем идут боевые корабли, но нисколько не сочувствовали своим родичам, грабившим сейчас южное побережье Благословенного Конга. Эскадры уходят, и Фаранг, жирный кусок, сам падает в руки.

Два лазутчика были наблюдателями второй армады Омбама. Сейчас они вполголоса переговаривались, повторяя одно и то же. Все случилось именно так, как предсказал чужеземный колдун. Тот, что силой заклинания сделал невидимыми их самих и челнок, на котором приплыли омбамту на берег Конга. Страшновато среди бела дня, не таясь, плыть к вражескому берегу, но обошлось. Молодец колдун! Лазутчики принадлежали ко второй армаде. Первая армада, та, что сейчас грабит юг, куда больше. Зато – сброд. Бесчисленные пираты трех морей, прослышавшие о легкой добыче. А вот вторая – настоящий Омбам! Дважды тридцать боевых шекк и один большой четырехмачтовик. А на нем – сам Могучий Обу! О!

Когда корма последнего из кораблей исчезла за мысом, омбамцы бросились в лес, где заранее был припасен хворост для костра. Когда огонь вспыхнул, один из лазутчиков высыпал в него содержимое холщового мешочка. Тотчас еле заметные в дневном свете языки пламени обрели густой желтый цвет, а из костра огромными клубами повалил иссиня-черный дым. Поднявшись над лесом, дым обрел форму исполинского дождевого гриба, черного, как ночь, и видимого за многие мили.

Сделав свое дело, лазутчики бросились прочь. А в пятнадцати милях от побережья на шести десятках кораблей забегали матросы, поспешно поднимая красные паруса. Первым двинулся на запад большой корабль Обу, а за ним, то обгоняя, то сбавляя ход, десятки стремительных шекк. Как стая диких псов. Страж Севера, Фаранг – не просто добыча. Он – давний и опасный враг. Но придет Омбам – и не станет Фаранга! Ни домов его, ни кораблей его, ни людей! Так сказал Могучий Обу: Фаранга не будет!

Шесть десятков кораблей под красными парусами, пеня форштевнями зеленую воду, шли на запад.

Светлейший Робур вернулся в Фаранг через четыре часа после того как соединенная эскадра ушла на юг.

Посланец адмирала Адальга, единственный оставшийся в Фаранге солдат, встретил Робура на полпути к дворцу Наместника и без лишних слов вручил светлейшему скрепленный печатью адмирала свиток.

Прочтя его, Робур стал мрачен, как северное небо в последний месяц осени. Кивком поблагодарив посланца, он развернул своего парда и поехал к Гавани.

И все сорок восемь сотен моряков-воинов, недоумевая, двинулись за своим командиром.

Так же молча проехал Робур по широкой улице-аллее до Храма Тура, а оттуда, через площадь, через кварталы простонародья, мимо войсковых казарм – на круто сходящую просторную и тенистую аллею, ведущую прямо к порту. Здесь-то его и догнал гонец, чтобы вручить еще один свиток – от начальника канцелярии фарангского Наместника.

С тем же мрачным видом Робур сломал печать, развернул послание… и просиял.

Вспыхнул, словно разгоревшийся на ветру факел, и протянул свиток жезлоносцу:

– Прочитай и оповести солдат!

Потом, выбрав наугад трех воинов из первой сотни:

– Вы – со мной! – и снова жезлоносцу: – Адмирал Адальг оставил нам двенадцать больших кораблей и семь средних!

Помощник кивнул. Он уже прочел послание, и лицо его стало мрачно-озабоченным: прямая противоположность светлейшему.

– Еще,– продолжал Робур.– Отряди по пять верховых сотен в каждую из крепостей при входе в залив. Пусть помогут конгаям! Чтобы ни одна крыса не ускользнула. Остальным – на корабли и ждать в готовности! Я буду через час! Марш!

И умчался в сторону дворца.