Александр Мазин - Белый Клинок

– Бесполезно! – Эйрис сказала это в полный голос. Больше не имело смысла прятаться.

– Чего он ждет? – нервничая, спросил Несмех.

– Ждет, когда мы побежим! Но если мы не сдвинемся с места, он все равно нападет! – Голос девушки был абсолютно спокоен и лишен эмоций. Несмех знал: когда она говорит так, то предельно сосредоточена.

– Мы будем драться?

– Ни тебе, ни мне с ним не справиться!

– А на дерево? – спросил Несмех.– Ты успеешь взобраться на дерево?

– Я отвлеку его! – очень медленно Эйрис принялась поднимать лук.– А ты попробуй…

Щелкнула тетива, и огромная голова чудовища шевельнулась. Стрела, направленная в круглый глаз, попала в алое пятно рядом с ним. И застряла в глянцевой коже, войдя не больше чем на глубину наконечника. Стрела, с пятидесяти шагов прошибающая доску в четыре пальца толщиной.

Туловище ящера упало вперед, огромная пасть распахнулась. Из пульсирующей черной глотки вырвалось оглушительное шипение. Хвост взвился вверх, ударив содрогнувшуюся ветвь.

Эйрис толкнула Несмеха, отбросив его вправо:

– Лежи!

А сама метнулась в другую сторону. Выхваченный меч полыхнул в ее руке.

Несмех не успел коснуться руками земли, а клыки ящера уже ободрали кору там, где он только что стоял.

Конгая обдало горячим вихрем. Он вжался в почву. Он был так близко к чудовищу, что хорахш мог слизнуть его, как только что слизнул лягушку.

Но с другой стороны была Эйрис.

Хорахш не был обескуражен «исчезновением» добычи, как случилось бы со змеей или ящерицей. Нет, ящер отлично видел их обоих. Хвост, огромный противовес, метнулся вправо, едва не задев Несмеха. Ящер молниеносно развернулся и бросился на девушку. Но Эйрис опередила его. Она высоко подпрыгнула, ухватилась руками за ветку в трех локтях над ее головой, подтянулась, перевернулась, походя рубанула привязанным к кисти мечом и оказалась на другой ветви, в двенадцати локтях над землей.

Балансируя руками, она помчалась к более тонкому концу, собираясь перепрыгнуть на другое дерево. Но успела пробежать лишь несколько шагов.

Голова хорахша ударила по основанию ветви и толчок сбросил Эйрис вниз. Все же она сумела, ухватившись рукой за побег, замедлить падение. И ящер щелкнул зубами чуть раньше, чем Эйрис оказалась в его пасти.

Девушка плашмя упала на широкую морду с двумя раздувшимися ноздрями. Голова хорахша дернулась, стряхивая, вернее, подбрасывая ее вверх, как пес подбрасывает пойманную крысу, чтобы ухватить поудобней.

Но мигом раньше Эйрис изо всех сил вогнала меч в ноздрю ящера!

Рев хорахша был ужасен. Несмех обхватил голову руками, заткнул уши: ему показалось – он навсегда оглох.

Меч застрял в ноздре! Эйрис все же успела отстегнуть ремешок и спрыгнуть на землю прежде, чем ее достали передние лапы хорахша.

Ящер зацепил когтем рукоять меча и выдернул его из ноздри. Даже у человека это не получилось бы быстрее!

Эйрис, со вздымающейся грудью, застыла в пяти шагах от лежащего на земле Несмеха.

– Не вставай! – крикнула она юноше. И метнулась прочь, когда лапа ящера отбросила казавшийся совсем крохотным меч.

Несмех ничем не мог ей помочь. Хорахш убил бы его прежде, чем юноше удалось бы сделать шаг. Конгай догадался: не будь его – Эйрис сумела бы укрыться в ветвях. Значит…

Несмеху потребовалось несколько мгновений, чтобы набраться мужества. Он остро ощущал каждое движение Эйрис. Пока она стояла рядом, Несмех невольно «включился» в ее дыхание – так, как это уже случилось с ним однажды. Он принял решение, и одновременно с этим восприятие его обрело иной ритм.

Он увидел, как Эйрис, сильно отталкиваясь от земли, бежит от него, увидел, как медленно поворачивается круглая массивная голова хорахша, как приходит в движение темно-коричневое туловище, как огромные крючья когтей вспарывают почву, сгибаются толстые задние лапы… А потом распрямляются – и невероятная масса поднимается в воздух (удивительное зрелище: как будто взлетает дерево!). Эйрис бежит – длинные плавные прыжки, все медленее и медленнее – сгибает колени, отталкивается от земли, вытянувшись струной, взлетает вверх – веревка с крюком – над головой. Двойной крюк скользит по толстой ветке, цепляется за сук, веревка натягивается, Эйрис повисает на ней, раскачиваясь маятником…

Растопыренные лапы ящера ударяют в землю – почва вздрагивает…

Эйрис, раскачиваясь, перехватывает веревку руками, карабкается вверх…

Туловище ящера продолжает двигаться, голова тянется к Эйрис. Рядом с этой головой тело девушки кажется совсем тоненьким, как у медовницы…

Она поднимается выше, но ящер вытягивает шею, которая все удлиняется, удлиняется… Толстые ноги еще раз толкают почву, гигантское тело повисает в воздухе, а шея – становится длиннее, длиннее… Громадная пасть распахивается и смыкается под самыми ногами девушки. Эйрис уже касается ветки. А чудовищная масса начинает падать вниз…

И вслед за ней падает Эйрис! Паутинный трос оказался в зубах чудовища, и оно мгновенно сорвало зацепившийся крюк.

Почва опять вздрагивает – лапы хорахша обрушиваются на нее. И еще раз – когда падает на землю толстенный, как ствол дерева, хвост.

И мигом позже всего в нескольких шагах от коричневой огромной лапы, сброшенная с высоты пятнадцати локтей, падает Эйрис.

Глыбоподобная голова поворачивается влево и вниз, туловище наклоняется, передняя лапа растопыривает сжатые в «кулак» пальцы с черными, в локоть длиной, загнутыми когтями. Кажется, сейчас накроет…

Но Эйрис в сознании. Она откатывается в сторону – и страшные когти лишь вырывают пласт дерна. А хорахш уже навис сверху. Несмех видит, как медленно вытягиваются его передние конечности и он ловит ими уворачивающуюся Эйрис. При этом пасть ящера приоткрыта в чудовищном подобии ухмылки. Несмех видит все очень четко: как скользят по паутинной ткани острые концы когтей, видит искаженное лицо Эйрис под полуоторванным клапаном капюшона…

Все происходит совершенно беззвучно и так медленно, что кажется неестественным. Только умом, не чувствами, юноша осознает происходящее. И откуда-то снаружи, словно кто-то подсказывает, приходит мысль: ты можешь вмешаться!

Чувства конгая противятся: все так похоже на иллюзию!

Кривой острый коготь цепляется за поясной ремень Эйрис, поднимает ее, несет вверх, навстречу медленно раскрывающейся пасти… Белые, тусклые клыки и влажный поток слюны на скошенной челюсти…

Эйрис неторопливо изгибается, руки и ноги ее описывают плавные круги – так красиво!

Ум говорит Несмеху, что она бьется сейчас, как рыба, подцепленная копьем, но – такие грациозные движения!

Если бы не слюна, повисшая на красно-зеленой морде…