Александр Мазин - Белый Клинок

Корабль Грома пробормотал несколько слов. Мерцание огоньков внутри Саркофага усилилось. Такое бывало и прежде. И маг продолжал говорить. Прервал его нежный хрустальный звон.

Корабль Грома увидел, как в прозрачной стенке возникла тонкая темная ниточка. Возникла и начала расширяться. А сияние становилось все ярче и ярче. Вся комната наполнилась сиянием, ослепительным, как полуденный свет. Хрустальные колокольчики пели. Верхняя половина Саркофага медленно поднималась вверх.

Корабль Грома, наклонясь вперед, жадно глядел на неподвижное лицо, медленно всплывающее из глубины сияющего вещества, заполнившего Саркофаг. Огромная сгорбленная тень мага замерла на противоположной стене комнаты.

Широкое лицо Нила прорвало невидимую пленку, веки дрогнули…

Алчущий Силы потянулся к нему коричневой, похожей на лапу ящерицы, рукой…

Глаза Нила открылись.

Чародей набрал в грудь воздух, собираясь произнести слово Власти…

И не успел.

Могучая рука сжала морщинистую шею.

– Хей! – сказал Нил, растягивая рот в ухмылке.– Давно не виделись!

И выбрался из Хранителя Жизни, продолжая крепко держать гурамиди за горло.

Корабль Грома был удивлен. Но даже не пытался оторвать от себя руку Нила. Собственно, гурамиди был магом такой силы, что задушить его было невозможно. А жить восставшему из мертвых Нилу оставалось не больше мгновения…

– Хоп! – сказал великан.

Ноги мага оторвались от каменного пола, и он, описав в воздухе дугу, упал в лоно раскрытого Саркофага.

В конце концов, Нил тоже был магом, хотя всего лишь второй ступени.

Корабль Грома забился в клубящемся свете субстанции, заполняющей Хранителя Жизни. Но магия Хранителя была посильней любого из темных чародеев.

– Отдыхай, старина! – напутствовал его Нил и двинулся к выходу из комнаты. За его спиной хрустально перезванивались колокольчики. Стенка Саркофага медленно опускалась.

– Как дела, парни?

Трое игравших в кости подняли головы и уставились на обнаженную фигуру, возникшую в дверях.

– Я спросил: как дела, парни? – напомнил Нил и шагнул вперед.

Игроки пришли в себя и молча бросились к оружию.

Нил встряхнул плечами, разминаясь. Он не понимал, как здесь очутился, но чувствовал себя прекрасно.

Воины схватили мечи и двинулись на него. Их лица не обещали ничего хорошего.

– Я же только спросил, как дела! – удивился Нил.– А вы уже хотите меня убить. Это несправедливо.

Он отступил назад и оперся рукой на край массивного стола.

– Ох-хо! – вздохнул он.– Не успеешь глаза протереть…

Быстро наклонившись, великан ухватил одну из шести ножек и с разворотом метнул стол, весивший столько же, сколько он сам, в надвигавшуюся троицу.

Двоих попросту смело и придавило к стене. Третий ухитрился увернуться. Лицо его стало бледней хорошей бумаги. Воин выставил меч, но у него уже и в мыслях не было напасть на Нила.

– Кыш! – сказал ему великан.

И парень выскочил наружу, не заставив себя уговаривать. Топот парда возвестил о том, что Нил не скоро увидит горе-вояку.

Двое остальных, примятые целехоньким (какова работа!) столом, судя по стонам и слабой возне, были живы. Когда Нил подошел ближе, они притихли. Их мечи, два надежных конгайских клинка, валялись на грязном полу.

Нил повернулся к стене, где стояло несколько шкафов, распахнул их и принялся копаться в одежде.

Здесь хранился целый гардероб: от хольдской меховой куртки до гурамских женских шаровар из сетчатого шелка. Но больше всего было конгайской одежды.

Для начала Нил обмотал вокруг бедер повязку. Потом подыскал достаточно широкие штаны с медными пряжками. Они едва доставали Нилу до колен, и штанины пришлось надрезать, но это было лучше, чем ничего. Надрезать пришлось и кожаную безрукавку. Вот и все, что Нилу удалось подобрать, если не считать поношенных сандалий.

Дверь оставалась открытой, и сын вагара выглянул наружу. Перед ним была заросшая короткой травой поляна, за которой начинался лес.

Судя по запаху, южный лес. Воздух теплый и влажный. Но болотом не пахнет. Пахнет морем. Явно не Урнгур.

Последним воспоминанием Нила была сотрясающаяся земля, грохот и, сквозь пелену боли, лицо наклонившегося над ним Санти. Нет, конечно, это не Урнгур!

Сын Биорка вернулся в дом.

«Не худо бы перекусить»,– подумал он.

В соседней комнате нашлась кое-какая пища. А валявшаяся на полу фляга содержала дюжину глотков вполне приличного вина. Жаль, что большая часть вылилась на пол!

Один из придавленных, не удержавшись, застонал. До сего момента оба притворялись мертвыми.

Допив вино, Нил встал. Взяв со скамьи перевязь, он превратил ее в пояс, на который нацепил один из мечей и кинжал в деревянных, обтянутых кожей ножнах. Кинжал, действительно, хороший, из темного металла, обоюдоострый, в две трети локтя длиной. Кроме того, в ножнах оказались сапожный ножик и шило.

Нил, любивший хорошее оружие, остался доволен. Теперь предстояло обойти дом и определиться.

Осмотр дал сыну Биорка немногое. Дом оказался не домом, а первым этажом сторожевой или богам ведомо какой башни, построенной довольно давно, и почти развалившейся. Помещения внизу и пара комнат на втором этаже были приведены в относительный порядок. Мебель внутри явно моложе стен. Архитектура башни ничего не говорила Нилу. А ведь он совсем неплохо разбирался в военных сооружениях!

Глядя на звездную россыпь в проломе потолка, в одной из комнат верхнего этажа, Нил решил: скорее всего, он – в Конге. Или в Эдзаме. Судя по обстановке внутри башни, это все-таки Конг.

Спустившись туда, где стоял Хранитель Жизни, великан задержался, с любопытством оглядел Саркофаг, погладил его рукой, понаблюдал за плавающим внутри магом. Корабль Грома висел в зеленой субстанции. Одежда уже растворилась. Тело мага было жилистым, тощим и темным, как хуридская сосна.

Нил решил, что магу внутри неплохо. Зеленое сияющее вещество выглядело дружелюбно. Каково было ему самому там, внутри, воин вспомнить не мог. Нил посмотрел на свою руку, лежащую на гладкой поверхности Хранителя, и вдруг с удивлением обнаружил, что на тыльной ее стороне нет ни одного шрама: совершенно гладкая кожа.

– Вот так так…– пробормотал он и потрогал нос. Вместо широкой лепешки пальцы обнаружили вполне приличный орган обоняния, точно такой, каким он был от природы, пока обломок фок-мачты не сравнял его с поверхностью лица.

Нил взглянул на Саркофаг с новым уважением. Исправленный нос впечатлял посильнее, чем сросшиеся кости.

«Ладно! – сказал он сам себе.– От мага уже ничего не добьешься. Не надоело ли моим приятелям прикидываться падалью?»

И он вернулся в комнату у выхода.

Стащив с двоих прислужников мага стол, он обнаружил, что вид у обоих – не слишком-то восторженный.