Вера Чиркова - Ученица ведьмы [СИ]

Однако ни один из этих планов детальной проверки не прошел. Во всех имелось несколько слабых мест, но одно из них было общим, мое абсолютное незнание местности и обычаев этого мира. Явно враждебного по отношению к таким, как я.

Проснулась я внезапно, сама сначала не поняла, отчего. Вытаращила глаза, попробовала шевельнуть руками и ногами… пальцы шевелятся, и ощущения вернулись… по крайней мере, тревога и страх – так точно. Даже внутри все похолодело и сжалось, когда вдруг сообразила, вот оно, началось. Связали и тащат… почему-то вниз животом… на алтарь, наверное, или где это у них происходит… издевательство над людьми.

А я даже закричать не могу… нет, что на помощь тут звать бесполезно, и сама отлично понимаю, но завыть… заорать от ужаса, от отчаяния… да просто в знак протеста!

Спасите! Не хочу! Не надо! Боги, если вы есть… умоляю… верните меня обратно! Я буду мыть полы и доить козу по пять раз в день. А в искупление своей легкомысленной выходки, стану каждый день ходить по улицам и всем малолетним дурочкам, решившим, что они уже умные, самостоятельные, и прекрасно проживут без помощи и защиты родичей… объяснять, доказывать, втолковывать как малышам, сколько гнусных подлецов и страшных ловушек ждет их на этом пути. Конечно… не все в них попадут… но если бы люди заранее знали, как страшно и больно, когда злая судьба выбирает именно тебя. Как невыносимо хочется вернуться назад… в ту простую жизнь, что еще день назад казалась такой скучной и серой. Как жутко сжимается сердце от мысли, что завтра взойдет солнце… а ты его уже не увидишь… И что тетка еще много лет будет шарить в прибитой к калитке старой сумке… в надежде на письмецо от беспутной Катьки.

Я замычала от горя и отчаяния, пытаясь поведать чужому, безразличному к моей судьбе миру, всю глубину своей боли и ненависти. Потому что просто не могла не ненавидеть тех, кто собирался сделать со мной нечто грязное и мерзкое.

В ответ меня больно стукнули по спине, и молча потащили дальше.

Да бейте, бейте! Теперь уже все равно. Я замычала еще сильнее и получила еще один увесистый тумак. И порцию злобного, противного… но такого знакомого шипения, что очередной вой сам застрял в горле.

Подожди Катька, подумай немного. Раз тебя тащат не слуги… к хозяину на алтарь… или в спальню… а Фуссо, значит… А вот ничего это и не значит. Вполне возможно, что именно монстр и занимается в этом дворце переноской тяжестей, вон он какой здоровенький.

Тогда… может… может, уже все было… и тебя за ненадобностью отдали монстру… на пропитание… хотя нет, сообщник вроде сказал, что я должна созреть… Интересно, до чего?

Черт, вчера вечером, когда во мне не было эмоций и не шевелились пальцы, так замечательно работала голова… а сегодня она тяжелая и тупо ноет… впрочем, как и всё тело…

Еще бы не ныть, если оно намертво перетянуто веревками и некоторые так впились в кожу… что под ними все занемело. Интересно… куда меня можно столько времени тащить, теперь смутно припоминается, что и во сне давили на меня веревки и мир мягко качался, словно ехал в электричке.

– М-му… – мычу я потише, но очень жалостно.

Покачивание, словно в ответ, становится более резким и отрывистым, словно вагон запрыгал на непрерывных стыках. Похоже, мой личный транспорт прибавил ходу. И это, конечно, имеет какое-то значение, вот только головная боль становится все нестерпимее. Точно так же, как в тот единственный раз, когда я умудрилась напиться. Мои родители никогда не зависели от стадной привычки пить спиртное по любому поводу. Хотя что-то в красивых бутылках в серванте всегда стояло… только меня в то время это абсолютно не интересовало. А вот прошлым летом на дне рождения у Ленки, что живет в крайнем доме на другом конце хутора, я первый раз попробовала водку. И вроде не ведусь никогда на подначки, а тут как черт вселился. А всё Ленка, неизвестно с чего вдруг пригласившая нас со Светкой и Олеськой, не особо мы и дружили с ней до этого. Несколько раз, похихикивая, прошлась на тему правильных малолеток, которые крепче фанты ничего во рту не держали… ну, я и обозлилась. Доказывать начала… вот и додоказывалась… до сих пор без содрогания даже на пиво смотреть не могу. Хорошо, что к тому времени Олеська уже втихаря отцу позвонила. Он и примчался… на тракторёнке. Выматерил по-черному матушку именинницы, загрузил нас кучей в кузов и развез по домам. Тетка меня целую ночь поила какой-то гадостью, и иначе, как пьянью подзаборной, не величала. Только когда я немного оклемалась и начала засыпать, она ушла по делам, с тихим вздохом бросив на пороге странную фразу… вроде того, что не по рангу ей такая должность…

Тогда я так поняла, тетка жалеет, что забрала меня из интерната, а вот теперь… начинаю сомневаться… о том ли вообще была речь.

Вагон трясти перестало, заскрипело и зашуршало что-то невидимое, обдал лицо свежий воздух… и тут меня уронили. Больно уронили, на что-то очень твердое, хотя вроде и невысоко. Я возмущенно взвыла, жалея о невозможности от души выругать подлого монстра, обращающегося с девушкой как с мешком овса, но он опередил меня, зашипев так свирепо, что я невольно стиснула губы.

Кто знает, что там у него на уме? Лучше не сердить… может, дольше проживу.

Плеснула вода, где-то совсем рядом, и твердь подо мной качнулась, а потом плавно куда-то двинулась и это я сполна ощутила всей своей больной головой… и желудком, в котором заволновались и без того неспокойные булочки. Вот только этого и не хватало… когда рот завязан…

Мое плавсредство все так же плавно двигалось в неизвестность, а я, стараясь думать о чем-то постороннем, терпела, пока могла терпеть. А потом, когда уже поняла, что через несколько секунд будет поздно, заскулила, задергала всем телом, освободи же мне рот, идиот, иначе я задохнусь.

Холодное и мокрое скользнуло по щеке, и одновременно с предупреждающим шипеньем монстра под ухом щелкнула клешня, перерезая повязку. В тот же миг содержимое моего желудка фонтаном вырвалось наружу. И еще поток обиженных слез, хотя я думала, что давно разучилась плакать. Заучив, как телефон 001, что над чужими слезами в нашем мире могут только посмеяться, и то это в лучшем случае.

Холодная вода лилась на лицо, попадая под одежду, а страшная клешня очень осторожно убирала следы моей слабости. Это хорошо… значит жрать пока не будет, сообразила больная голова, а природная находчивость уже подсказывала, нужно попробовать воспользоваться его добрым расположением… вдруг прокатит.

– Фуссо… – шепчу очень тихо, немного отдышавшись, – развяжи меня… не могу больше… все затекло…

Тихое шипенье заставило смолкнуть и замереть в ожидании. Однако через полминуты лопнула, освободив затекшие руки, одна веревка, еще через полминуты я поняла, что свободны и ноги. Попыталась немного поерзать, чтобы сбросить остальные путы, и в тот же миг тяжелая клешня предупреждающе придавила меня сверху.