Вера Чиркова - Потомственная ведьма

– Да его только недавно из камеры привели, к допросу приготовили. – Буркнул недовольный вампир и пошел к столу.

– У-ууу- замычал что-то герцог.

– Почему он не разговаривает? – снова проснулась во мне поборница прав угнетенных народов.

– Откуда мне знать! – грубовато фыркнул голландец, но я ему это простила.

Потому что вдруг вспомнила, что это я сама забыла снять с герцога заклинанье немоты.

– Они меня не кормили! – так громко взвыл Лайоф что я едва не пожалела, что вернула ему голос.

– Потерпишь немного. – безжалостно оборвал его жалобный вой вампир. – Вот расскажешь сейчас всю правду и пойдешь кушать свои кабачки.

– Принеси воды и тарелку с едой. – Не обращая внимания на скривившееся лицо вампира, приказала я лакею, сытые люди уступчивей голодных.

Потом забрала у Гарона своего питомца, прошла к столу и села на центральное место. А кого еще, кроме меня, можно назначить главным судьей? Если вампир с Нилиной пострадавшие?! Хотя я тоже в какой-то мере потерпевшая сторона, но не будем сбрасывать со счетов подранную задницу красавчика.

Пока герцог управлялся с обедом, свою версию событий по моей просьбе изложил вампир. Причем повторил слово в слово то, что я уже слышала.

– Нилина, твоя очередь. – Вызываю смеску.

– Лайоф доказал мне, что мой отец никогда не любил мою мать, и женился на ней только из-за её богатства. – помолчав, тусклым голосом заявляет вампирка, а в ее глазах стынет боль и ненависть. – И моего рождения не хотел, ждал, пока она умрет, чтобы привести сюда свою женщину. Но родилась я, и это именье по праву наследования мое. Лайоф случайно узнал, что он вошел в шайку бандитов, чтобы награбить для своей… женщины побольше драгоценностей, такая красавица не захочет жить в бедности.

– Но это неправда! – Не выдержав, вскочил со стула вампир. – Нет у меня и никогда не было никакой любимой женщины кроме Катрины!

– Врешь! – Подлюшно заухмылялся герцог. – А чей же тогда портрет у тебя в потайной коморке стоит?!

– Откуда ты… про каморку? – побледнел как снег голландец, а Нилина не сдержала горького вздоха.

– Там и лампадка день и ночь горит… и шкатулки с драгоценностями натасканы… а еще кувшинчик золотой…

Дарвиль аж затрясся, у меня от его обезумевшего взгляда волосы на голове зашевелились.

Отбросил стул, одним прыжком через стол перескочил как змеей укушенный, и пулей рванул из комнаты.

Я?!

А что я? Подол длинного платья до колен задрала и помчалась вслед.

Остальные пока перезагрузились, пока кучей в дверях застряли… где-то позади топают.

Уж на что я быстро бегать умею, но вампир так ускорился, что только черный камзол на поворотах лестницы мелькает.

Эй, голландец! Имей совесть, притормози чуток! Нечестно так поступать с женщинами, сначала накормить до отвращения, потом догонялки по лестнице устроить. Сам-то, небось, пожевал немного полусырых бифштексов, запивая из непрозрачного бокала, не знаю, чем. И, что самое интересное, знать вовсе не желаю.

Вот и несется теперь по лестнице легко, как козлик, а я, задыхаясь от тяжести в желудке, в который раз даю себе зарок не обжираться в гостях.

Бежим.

Какой, наверх! Наверх я бы и трех ступенек в таком темпе не осилила, на второй же и свалилась. Это мы вниз бежим, причем у меня с каждым следующим прыжком крепнет уверенность, что заканчивать марафон я буду не бегом, а кувырком. Лестница, что в подвалы ведет, так часто поворачивает, что не закувыркаться тут почти невозможно.

Хорошо еще, что на ногах у меня морок на ботиночках, а не те туфельки, что он изображает.

Однако, ура! Добежала, и ни разу ни навернулась, этот рекорд нужно где-нибудь записать.

А вампир уже умчался в темный коридор, и отпечатков не оставил. Да еще и темнота тут… все понятно, значит, не врут легенды про вампирское ночное зрение.

Вот только и я не лыком шита. Прямо на бегу подвесила себе над головой светлячок и даже восхитилась. Это в моем мире, с его недостатком энергии, у меня получался светлячок, дающий света не больше мобильника. А здесь получилась прямо-таки лампочка Ильича. Класс. Вот и бегу я в хорошо освещенном коридоре, а во все стороны из него узкие ответвления отходят.

Ну и куда же мне бежать? Ясен пень, пока прямо. Если вампира в конце не окажется, пойдем назад искать методом исключения.

Вот только помощь иногда приходит вовсе не с той стороны, откуда ждешь. И вовсе не самым приятным способом.

– Ай! – вскрикнула я, и невольно приостановилась, когда фейри больно дернул меня за ухо. – Шомо ты что, с ума сошел?!

– Туда! – пискнул человечек, показывая в левый проход.

– Спасибо! Только в следующий раз не дергай так сильно! – буркнула я, и рванула налево.

Не оставляя никаких указателей, топот гномьих сапог гремел почти рядом.

К потайной двери, вернее, отодвинутому куску стены, мы добежали почти одновременно.

Все было в точности, как рассказывал герцог.

Висел на стене портрет золотоволосой юной женщины с небесно-голубыми глазами, написанной во весь рост. На алтаре под ним стояли горящие лампадки и шкатулки.

А прямо на полу сидел вампир, прижимая к груди золотой сосуд, и нежно ему что-то шептал.

И по лицу его текли светлые струйки слез.

– Вот! Видите! – Протиснувшись между гномами, обличительно ткнула в портрет пальчиком вампирка.

А быстро она бегает! Или это у нее наследственное?

– Глупая ты еще, Нилина. Неужели не видишь, что это твоя мать? – Вздохнула я, прошла к широкой деревянной скамье, стоящей напротив портрета и села.

Ноги-то не казенные!

– С чего ты взяла! – яростно шипит на меня смеска.

А вот характер у нее – вылитый отец.

– Разрез глаз у вас один. Да и вообще черты лица похожи. Я вот только одного понять не могу, Дарвиль, почему ты сам не показал дочери ее мать?!

– Когда Катрина умерла… – голос вампира звучит глухо и отрешенно. – мне удалось поймать её душу. Есть такой ритуал у жрецов моего клана… очень тайный. Мне в юности бабушка показала. Я надеялся найти подходящее тело… и вернуть её к жизни. Но сами понимаете, похожи внешне они уже не будут. Вот и не показывал… хотел, чтобы дочка знала только одну мать. Ведь главное в человеке – это душа. Но ничего не получилось, для обряда переселения нужен жрец, а мои родичи наотрез отказались помочь, хотя я умолял не один раз. Они надеялись, что я раскаюсь и вернусь с повинной. Очень уж хотелось меня наказать. Но я не вернулся, а показывать Нилине портрет не стал по другой причине. Она уже подросла… и очень переживала за свою внешность… со всеми подружками себя сравнивала. Как ей показать мать, если Катрина была красавицей… еще больше бы в себе разочаровалась…

– А как герцог узнал про твой тайник?