Вера Чиркова - Потомственная ведьма

Морок я, пока слушала этого гестаповца, продумала до мелочей, и не один, теперь пора действовать. Опершись руками о край помоста, подталкиваю себя магией и оказываюсь рядом с палачом.

– Эй, баба, куда влезла! – рыкнул он, но я не обиделась.

Потому, как и выглядела теперь точно как та тетка, что рядом стояла.

– Мнению сказать. Чо с ними делать.

– Ну, говори! – смягчился он.

– Отпустить! – отчеканила я, одновременно произнося заклинание для клубочков, щелкая пальцем для смены морока и мысленно отдавая приказ метелке.

Народ сначала ахнул и застыл, когда увидел меня в белом одеянии и ореоле золотистого сияния, а пленников с развязанными руками. И опускающееся на помост облако.

Потом все как-то засуетились, веревки-то не только на пленниках развязались. Еще пусть скажут спасибо, что я заклинание переделала, и все завязки не прилетели мне под ноги.

– Быстро в метелку! – шепнула я партизанам и подтолкнула их магией.

И сама следом прыгнула.

В этот момент гестаповец и очухался. Ринулся к метелке, вот сейчас схватится за борт, морок и рассеется.

Как вдруг из облачка вылетел камень и врезал палачу прямо в нос. Ох, как он взвыл! Пока мы не отлетели от площади, все слышен был вдогонку его вой. Молодец Шомо, ловко это у него получилось!

– Вия, спасибо тебе… – шепчет ведьмочка, – второй раз спасаешь.

А гном молчит, сопит только обиженно. Ну, не ждал он, что у них тут порядки не как в герцогстве, это с теми гномы вовсю торгуют, да еще в вампирьи земли ходят. И никто их там не обижает, наоборот, различные изделия из древесины дробов очень ценятся за положительную энергетику. Детки в таких кроватках растут спокойными, от сиденья на стульях из дроба не болит спина, а в сундуках и шкафах не заводятся ни жучки, ни моль.

– Деньги и вещи они у вас отобрали? – спрашиваю осторожно, хоть и не хочется напоминать о неприятном.

– Успела я кошель под помост бросить, да разве вернешься теперь, – вздохнула ведьма.

– И много там было? – Спрашиваю Атания.

– Пятьдесят тугриков. – уныло буркнул гном.

– А тугрик – это что?

– Это пятьдесят сегриков.

А! Ну, как все сразу понятно-то стало! Значит, две с половиной тысячи сегриков.

– Кинна, а сегрик… – эээ… на него что можно купить?

– В сегрике сто медников, и за медник можно купить пять больших белых хлебов.

Так, уже теплее. Значит умножаем на сто, будет двести пятьдесят тысяч. А если прикинуть, что на стольник деревянных тоже примерно пять булок хлеба можно купить, правда не совсем белых и уж вовсе не больших… получается, под помостом валяется четверть миллиона? И куда мы в таком случае летим?

– Вия, мы что… повернули?

– Да, – решительно ответила я, – пойдем спасать наши денежки.

– Ты с ума сошла? Да если они тебя сейчас поймают, мы даже помочь не сможем! У того дружинника кольцо наговоренное, он чужаков и ведьм сразу видит!

– Меня же не увидел?!

– Это он просто растерялся, посмотреть не догадался!

– Ну а теперь и вовсе не сообразит! – посадив метелку в чьем-то запущенном саду фыркнула я, выпрыгивая на землю.

Лизнув руку, опустилась на четыре лапы. Набросила на себя морок невзрачной дворняжки и опрометью рванула на площадь, с которой так триумфально улетала всего полчаса назад.

В такой тесноте, как в это утро, я не просыпалась еще никогда. Даже потянуться некуда. Вот еще бы вспомнить, где это я нахожусь?

А! Вспомнила!

Только лучше бы мне этого и не вспоминать.

Попалась, как последняя лохушка! А ведь как хорошо вчерашний мой поход за кошельком начинался! Никем не замеченная, проскользнула на площадь, добралась до помоста, народа возле него уже было немного, а что стоять, если представление закончилось?!

Вбежала я, значит, под этот помост, и принялась там кошелек искать. Не так-то это просто оказалось. Помост, видать, тут давно стоит, успел народ под него разного мусора набросать, кроме прочего и кошели были, правда, пустые. Странным мне этот местный обычай показался, истратить деньги и сразу выбросить кошель. Некоторые совсем новенькие оказались, из тонкой замши и с вышивкой. Нет, определенно глупый обычай, я даже подняла парочку самых симпатичных. Как найду свои деньги, мы их по кошелькам разложим, чтобы не таскать при себе сразу все, как выяснилось, это не лучший способ сохранения.

О, а вот и он, пахнущий гномом тяжелый кошель из плотной ткани. Это правильно я придумала, искать его в кошачьем обличии, так у меня нюх раз в двадцать сильнее. А вот таскать кошель в кошачьих зубах жутко неудобно.

Пришлось лизать лапу.

Превратившись в человека, автоматически поднимаю голову и получаю в наказание удар по затылку. Да, думать нужно заранее, высота помоста не позволяет человеку ползать тут иначе, как по-пластунски. Но мне такой облик нужен только для того, чтобы сунуть в карманы кошельки, потом я снова лизнула руку.

Ну, вот и конец операции. Можно бежать к своей метелке. И тут я совершила страшную ошибку. Решила зайти в какой-нибудь уголок, превратиться в человека и купить-таки всё необходимое. Иначе, когда он еще представится, такой же удобный случай?

Однако найти уголок оказалось не так-то просто, все проходы между лавками и временными палатками были завалены товарами, заставлены телегами, возле которых стояли, сидели, торговали, отдыхали, ели и пили торговцы и их помощники. Пришлось нырнуть в какой-то узкий переулок, ведущий к жилым домам.

И тут появился он. Невыразимо притягательный, нежный и сладкий, манящий, как самое заветное желание, запах. Я не могла, и самое главное, не хотела, ничего с собой поделать, он тащил меня к себе на невидимом, но крепком поводке, словно обещание неземного счастья. Я шла, я летела к нему, всем своим существом стремясь как можно быстрее оказаться рядом, дотронуться лапой, лизнуть язычком, тесно прижаться всем телом, вбирая его мягкой шерсткой, впитывая в себя как солнечное тепло, как драгоценный глоток воды в пустыне.

А он с каждым шагом становился все сильнее, все отчетливее, он терзал своей сладкой близостью мои ноздри, заставляя сердце бешено колотиться от нетерпения.

Высокий забор, вставший на пути, я перемахнула, кажется, одним прыжком, устремляясь к зовущему меня неземному наслаждению.

Вот он, в самом дальнем углу узкой невысокой коробки, восхитительно пахнущий маленький кусочек чего-то темного. Сейчас я тебя достану, моя прелесть.

С трудом протискиваюсь в коробку, и, прежде чем взять это в лапы, страстно облизываю языком, трусь щеками, жадно наслаждаясь исходящим от предмета странным ароматом, от которого у меня буквально срывает крышу.

Что-то грохнуло сзади, больно ударив по хвосту, который весь не вместился в тесный узкий ящик. От этой боли я на миг пришла в себя, но только на миг. Потом вновь припала к кусочку странного дерева, не в силах расстаться с его неистовым обаянием.