Дарья Быкова - Дорогой чужого проклятия [СИ]

Признаться честно, я репетировала объяснительную речь, которая бы всех устроила. И научного руководителя, и Надзорный совет. Но отрепетированные фразы, как водится, в нужный момент вылетели из головы, и начала я с банального «так получилось». После чего упёрла взгляд в мозаичный пол. Мозаику пора было подновить. Да и сам пол бы помыть не мешало…

Профессор Конт тяжело вздохнул, печально посмотрел на ароматную булочку и дымящийся кофейный напиток и, отодвинув их в сторону, кивком указал мне на место напротив за столом и сказал:

— Рассказывай.

Увы, заготовленная речь так и не пришла на ум — наверняка, будет вспоминаться потом, когда уже никому не нужна, так что рассказывала я сбивчиво, заново переживая все события и старательно глядя куда угодно, только не на профессора — так было легче не заплакать. Например, занавески вон симпатичные… зелёненькие. А стол изрядно царапанный… не одним поколением студентов, наверняка…

Несмотря на все усилия сдержаться, я всё же заплакала в конце — стол перед взглядом расплылся, и царапин стало не видно. Мне до сих пор становилось жутко при мысли, что было бы, если бы у меня не было телепорта.

Выслушали меня внимательно, но моего пессимизма не поддержали. Профессор пожевал губами, погладил уже почти полностью седую бороду, борода была по последней моде — короткая и клинышком, мягко коснулся моей ауры, успокаивая, и, наконец, заговорил:

— Он бы не тронул тебя. Ну, может, припугнул бы чуть-чуть. И после попробовал договориться. Если гибнет член отряда, то тут сканирование памяти обязательно для всех. А уж в случае гибели практиканта-целителя, привлекли бы наш Надзорный совет…

Я молчала, переваривая информацию. Чувства она вызывала смешанные. С одной стороны, мне стало очень жалко амулет переноса (мне за него ещё расплачиваться много лет). Да, простите, что я всё про деньги, но деньги там бо-о-о-ольшие. С другой стороны, я всё равно была рада, что больше ни минуты не проведу с теми людьми… Ведь правда? Мне же не надо туда возвращаться? Последний вопрос непроизвольно вырвался вслух и вызвал снисходительную улыбку и ещё одно поглаживание бороды — профессор ей очень гордился:

— Нет, не надо. Формально, если дело обстоит, как ты рассказываешь, ты имела право прервать практику.

Я заулыбалась, и научный руководитель поспешил вернуть меня на землю:

— Пройдешь практику в сыскном ведомстве.

Уже открыла было рот, чтобы поныть — мол только не это, но сказала только:

— Спасибо.

Практику в сыскном ведомстве обычно вообще не назначали, если только не находились добровольцы — работать с трупом для целителя довольно мучительно. Но и оплачивалась работа такая очень хорошо. Насколько целителю было паршиво при работе с мертвым телом, определялось индивидуальными особенностями. Тех, кому было почти комфортно — полностью комфортно не могло быть никому, — были единицы. И платили за такую работу весьма прилично. А деньги мне сейчас нужны, очень. Да и насколько я помнила свои ощущения с первого курса, работать с мёртвыми я смогу. Особенно зная, что это всего на три недели и за хорошую оплату.

Так что получив от научного руководителя направление и заручившись его согласием на тему диплома «Элронская магия и её взаимодействие с общей магией при воздействии на людей», я отправилась к месту будущей практики. Надеюсь, она будет более спокойной, чем предыдущая.

Ещё одна хорошая новость была, что Надзорный совет соберётся не раньше осени, так что свои злоключения я изложила в письменном виде, в трёх экземплярах и отдала секретарю в деканате.

И этого было бы достаточно, если бы все остались живы.

Прошла уже неделя моей практики в сыскном ведомстве, и пока что мне невероятно везло — всего один труп, и тот убит банально ножом, без магии. Приятного, конечно, тоже мало, но терпимо. А ещё мне выдали оплату за первую неделю, и я, наконец, могла расплатиться с долгами за комнату и отнести очередной взнос за амулет телепортации — завтра как раз подходил срок.

В общем, настроение было довольно-таки радужным. Ровно до того момента, как уже взявшись за ручку входной двери в доме, где я сняла комнату, всего в пяти минутах от отделения сыска, я услышала тихое и вежливое «Ая фон Дорт?».

Медленно выдохнула, непроизвольно сжав дверную ручку так, что даже больно стало — кажется, рука у меня теперь будет с отпечатками завитушек, и ровным голосом сказала: «Без „фон“. Просто Ая Дорт.». И только потом повернулась. Мне любезно улыбались два симпатичных молодых инквизитора. Ох, ты ж!

— Что Вам угодно? — кажется, голос не дрожал. Хотя, думаю, они привыкли. Ничего приятного во внимании инквизиции нет. Ни для кого.

— Всего лишь задать Вам пару вопросов, — улыбнулся одними губами один из инквизиторов. Ага, по вопросу от каждого, не иначе. Второй просто молча и в упор меня рассматривал. — Пригласите зайти?

Я кивнула, получилось как-то нервно, и первой вошла в дом, показывая дорогу. Хотя, возможно, они прекрасно осведомлены, где моя комната. А то и побывали в ней.

Комната, собственно, была на первом этаже, и у меня мелькнула глупая и неуместная мысль: если что — можно выпрыгнуть в окно. Определённо, нервы.

Сама села в кресло, оставив им обшарпанный диван. Кресло, впрочем, было не лучше, они с диваном явно когда-то были одним комплектом и состарились, как и полагается, вместе. Кресло для себя я выбрала потому, что хотелось сохранить хоть какую-то дистанцию.

На своих незваных гостей смотреть не хотелось, и я задумчиво смотрела по сторонам, словно сама оказалась тут первый раз. В комнате было немного мебели, но для меня это скорее плюс — я люблю пространство. И терпеть не могу, когда нельзя сделать и двух шагов, не споткнувшись о какой-нибудь стул или любой другой предмет мебели, как это было в общежитии — там мы на двоих делили комнату в два, нет, даже, наверное, в три раза меньшую, чем эта. В этой было метров тридцать, высокий потолок — более трёх метров, и два высоких же окна, занавески на которых были единственным предметом интерьера младше меня, на них ещё чётко просматривался рисунок — легкомысленные цветочки. На подоконниках стояли различные комнатные цветы в горшках самого разного размера — остались от предыдущего жильца, как пояснила мне хозяйка дома. «Можешь делать с ними, что хочешь» — сказала она, и я решила оставить, поливала, когда вспоминала, и даже подкормила один своей энергией — растения тоже можно исцелять, хотя и труднее, чем людей, слишком они иные. Но зато и энергии на комнатный цветочек надо куда меньше, чем на человека.

Вообще, обстановка в комнате говорила об утраченной роскоши — и пол, и мебель были явно хорошего качества, но им было слишком много лет. Они ещё исправно служили, но свой фешенебельный вид уже потеряли. Кроме кресла и дивана — на нём я, собственно, и спала, даже не раскладывая, был ещё шкаф, поистине огромный — даже перевези я все свои вещи, не заполнила бы и половину. Впрочем, как говорила моя соседка по общежитию, у меня просто возмутительно и непозволительно мало вещей.