Виталий Останин - Князь Благовещенский

— И, похоже, он здорово напуган. — дополнил свой доклад Глеб. — Узнал, что ты с ним встретиться хочешь, чуть икать не начал.

Вряд ли бы такой пугливый человек мог возглавлять филиал международной преступной организации, подумалось мне. А значит нечего нестись к нему сломя голову, стоит сперва в жандармерию заскочить и передать слепок. Все равно без моего живого детектора лжи, проводить допрос потенциального мерчантэ глупо.

Оцифровка слепка ауры прошла буднично и не произвела на меня впечатления. Я чего-то большего ждал — магия же. Ан нет! Дяде Ване одели на голову обруч с проводами, тянущимися в недра стационарного компьютера, что-то понажимали, пощелкали и сообщили, что все готово.

— Сейчас запустим поиск. — сообщила девушка в приталенном жандармском мундире, проводящая процедуру оцифровки. — Часа на полтора где-то. Если объект не будет экранироваться от сканирования, то сможем указать его местоположение с точностью до пяти метров.

— А если будет? — уточнил я на всякий случай. — Есть возможность продавить его экран?

— Я о такой возможности не знаю. — развела руками девушка. — Аппаратура мощная, может, хотя бы радиус метров пятьсот очертит.

Квартирка у Ивана Пупкина поражала воображение. Даже мое воображение, привыкшее за четыре дня к роскоши, да и в прошлой жизни повидавшего, знаете ли. Располагалась она в двадцатиэтажном доме, занимала весь последний этаж вместе с крышей и начиналась с длинного и широкого вестибюля, превращенного в фотогалерею. В различных позах и образах, там был запечатлен только один человек — Иван Пупкин, надо полагать. Он грустил, радовался, дурачился, гневался. Он представал перед зрителем в костюме шута, испанского идальго, ангела и русского царя. В последнем образе он был удивительно похож на персонажа фильма "Иван Васильевич меняет профессию".

Там он нас и встретил. Одетый в цветастый халат из шелка, в специальной шапочке, держащей волосы и пачкой бумаги в руке. Высокий, с белым лицом, на котором темно-русая борода казалось приклеенной, и испуганными глазами.

— Игорь Сергеевич! Очень, очень рад! — прогудел он. Голосище у него и правда был мощным, но из-за звучащей в нем угодливости, разом терял все обаяние. — Чем, так сказать, обязан?

А глазки так и метались с меня на Самойлова, с него на дядю Ваню. Я решил, что мы теперь разделяться не будем и везде ходим вместе. Обжёгшись на молоке я, согласно поговорке, дул на воду.

— Обсудить с вами, Иван Эдуардович один щекотливый вопрос. — голосом кагэбэшника из американского фильма начал я свою партию. — В частности, ваши контакты в Африке.

Несколько поступлений на его счета были проведены оттуда, как выяснил Алмаз. Что и показалось Глебу подозрительным — Черный континент был здесь своеобразным Диким Западом. Территорией, на которой бо?льшая часть международных законов терялась в джунглях, пустынях и скалах. Именно там, считалось, Потрошители держали штаб-квартиру. Непонятно только, где именно, иначе бы на том месте моментально появился разлом — никто из владетелей не жаловал похитителей.

Глаза Пупкина заметались с такой скоростью, что мне даже показалось, будто сейчас они вылезут на стебельках из глазниц, как у краба.

— Я? Мне? Что вы такое говорите? Откуда? Из Африки? А по какому праву? — последняя реплика певца набрала силу и прозвучала обличительным гласом. Столько в ней было силы и убеждения, что я даже на миг задумался — а, правда, какое я имею право задавать такие вопросы и лезть в жизнь уважаемого члена общества?

Что-то мне говорило, что данный персонаж к Потрошителям отношения иметь не может. Не может и все тут! Но отработать версию требовалось до конца, чтобы потом не рвать на голове волосы.

— Просто скажите мне, что это за деньги и от кого они получены. — надавил я.

— Это, знаете ли, ни в какие ворота уже! — продолжил благородное негодование Пупкин. — Я буду жаловаться! До князя дойду! Вы еще узнаете, что такой Иван Пупкин!

— Дядь Вань? — игнорируя рев артиста, я обратился к наставнику. — Что с его аурой?

— В ужасе. — откликнулся тот. — В панике. Что-то с этими деньгами не так.

Переведя взгляд на певца, я сделал выразительное лицо. Видите, мол? Человек на вашу ауру смотрит. В самую, что называется, суть. И видит, что вы запираетесь и врете, Иван Эдуардович. Врете и запираетесь.

— Да как вы смеете?.. — побелев лицом еще больше, промолвил Пупкин. — Это незаконно!..

— А мы сейчас в жандармерию поедем, уважаемый. Там вы все и расскажите. Заодно и жалобу на превышение полномочий руки князя напишите. Одевайтесь!

Последняя фраза его будто по щекам хлестанула. Он отшатнулся и уронил пачку бумаги. Исписанные нотные листы рассыпались по полу. Затем оперный певец исполнил целую пантомиму: одной рукой схватился за стену, другую приложил к сердцу, а зубами закусил нижнюю губу.

— Все в порядке у него с сердцем. — ответил на незаданный мною вопрос наставник. — Комедию ломает.

— Глеб Вячеславович! — голосом человека, которому все смертельно надоело, рявкнул я. — Давай этого гуся в наручники и в управу!

Были ли у Самойлова наручники, нет ли — этого я не знал. Но он очень уверенно шагнул вперед и характерным жестом сунул руку за спину. Тут Пупкин и сломался. Я бы даже сказал — потек. Буквально сполз по стене и глазами побитой собаки посмотрел на меня снизу вверх.

— Не надо наручников… Я все расскажу…

История его отношения к Потрошителям не имела, хоть и была грязной. Звезда оперы оказался торговцем. Не тем купцом, которого мы искали, а человеком, продающим информацию. Благодаря своей известности, он был вхож в самые разные круги, в том числе и в дома знатных родов: как русских, так и иностранных. Со многими водил дружбу, кое с кем — близкую, и частенько слышал то, что слышать, в общем-то, не должен был. Планы одного семейства о приобретении активов, секретные договоренности другого, размолвки или примирения в третьем. Как агента его никто не подозревал — человек искусства, не от мира сего прекраснодушный увалень! — но за чуткость и теплоту душевную (его собственные слова!) делали порой хранителем тайн, которые на рынке ценных бумаг стоили сотни тысяч, если не миллионы.

Эти секреты он и продавал. Сперва не жадничал, но очень скоро ощутил вкус и пошел, что называется, вразнос. Связался с теми, с кем умный человек связываться не должен никогда и ни при каких обстоятельствах — с африканас. Ушлые ребята, всему миру известные, как самые нечистоплотные деляги, быстро взяли его в оборот. Сделали пару заказов, получили необходимое и даже расплатились честь по чести. Но затем каким-то образом вычислили, что за безликим анонимом скрывался артист Иван Пупкин. И стали скармливать ему заказы посерьезнее. Теперь наш светский лев не просто продавал то, что сумел услышать. Теперь ему уже говорили то, что он должен был узнать.