Сергей Корьев - Чартер в 13-й век [СИ]

— Подожди здесь, — просит Зинаида, — я сейчас приведу твоего сюда.

Я в замешательстве, поскольку этого своего я ни разу не видела. Пришлось спрятаться в соседней комнате, чтобы, по крайней мере, вначале посмотреть на своего мужа, а то, вдруг, не понравится. Что тогда делать? Слышу шаги. К двери, за которой я нахожусь, кто-то приближается. Раздаётся голос:

— Мари, открой, нам надо поговорить…

Очнулась я от шума, царившего в комнате.

— Мадам, — услышала я голос домоправительницы, — прошу извинить меня ещё раз, но вам письмо.

Мне протянули конверт, перетянутый голубой лентой и запечатанный сургучом.

— От кого письмо?

— Не знаю, мадам. Это часть завещания. В нём было сказано, отдать письмо женщине, которая в точности поведает об интерьере будуара, в котором мы сейчас находимся. Честно говоря, я не верила, что кто-то может так точно описать обстановку. Можно вопрос?

— Да, конечно.

— Скажите, как вы смогли знать о том, что находится в комнате, запертой на ключ двести лет? Даже я, являясь домоправительницей, ни разу здесь не бывала, хотя знаю каждый закуток поместья. Вам кто-то из хозяев замка оставил письмо?

— Нет и ещё раз нет, но рассказать, откуда я узнала об этом, не могу, всё равно не поверите.

— Ещё раз прошу прощения. Продолжим экскурсию. Господа, пройдёмте за мной.

Далее всё пошло не по плану. Мои соотечественники постоянно косились на меня и не обращали внимания на экскурсовода.

— А сейчас, — откуда-то издалека послышался голос гида, — прошу вас подойти к этой витрине, где представлены семейные реликвии семьи де Бремон.

Я встряхнулась и вернулась в реальность. Все-таки задала мне подруга загадку: интересно, за кого я умудрилась выйти замуж, да так удачно, что прячусь от своего ненаглядного?

Ладно, посмотрим, что там за реликвии. В старинном шкафу были представлены семейные фотографии, не представлявшие для туристов никакого интереса, какие-то украшения и безделушки. Поэтому все поспешили дальше. Моё внимание зацепилось за пару фотографий. Ого, да это же Мишель. Помню, я уговорила его сходить в фотоателье и сделать снимок. С трудом, но он согласился. Подобный снимок хранится и у меня дома. Жаль, больше не увидимся. Хороший парень, хотя и французский аристократ. Помню, как он сразу же принял реалии нового для него времени, как познакомился с моим соседом Валентином за чашкой водки. Свой в доску парень! На меня накатила такая тоска, что я невольно пустила слезу. Вот ещё одно фото, мы все втроём, то есть я, Зинаида и Женевьева в моей квартире за праздничным столом. Стоп, а это что? Мой взгляд сначала скользнул, а потом остановился на дешёвой китайской безделушке. Такая и у меня есть. Мы купили ради прикола пластиковые брелоки совершенно одинаковые с сигналом поиска. Это на случай, если ключи потерять.

Всё, хватит воспоминаний. Выбежала из комнаты и отыскала группу, которая готовилась к осмотру парка. Окутанная грустными мыслями, я присоединилась к ним. Жэка подхватила меня под руку и отвела в сторону.

— Слушай, что там в письме? Ты уже прочитала?

Я отрицательно покачала головой.

— Что с тобой? На тебе лица нет.

— Да так, воспоминания нахлынули. Не бери в голову. Пошли, полюбуемся ландшафтом.

В это время туристы, ведомые домоправительницей, подошли к монументальному зданию.

— Перед вами семейная усыпальница семейства де Бремон. Надгробия выполнены знаменитыми скульпторами прошлого. Вы увидите работы Гудона и Родена.

Скрипнули двери, пахнуло холодом. Мы медленно втекли внутрь.

Гид продолжила экскурсию:

— Обратите внимания на эти надгробия. Памятники выполнены известным скульптором Франсуа Рюдом, чьё творчество составляет вершину французской романтической скульптуры, Якобинец, он был вынужден жить в изгнании в Брюсселе почти всё время реставрации монархии. Вернувшись во Францию в 1827 году, Рюд сразу выдвинулся на первое место среди других скульпторов, представив мраморную статую «Неаполитанский мальчик-рыбак», которая хранится в Лувре. Данное надгробие создано ещё при жизни хозяев замка. Вы видите скульптурные портреты Мишеля де Бремон и его супруги, на мраморной плите изображены их фигуры. Первой из жизни ушла Зинаида де Бремон. Её супруг, не выдержавший потери, через день покончил с собой. Вот такая история любви.

Пойдёмте, вас ждут произведения гениального Родена.

Группа прошла вперёд, а мы с Женевьевой задержались. Я посмотрела на дату смерти Зинаиды. Одна тысяча восемьсот шестьдесят первый год. У Мишеля дата смерти на день позже.

— Зина, Зина, — я протянула руки к надгробию, — нам так тебя не хватает.

За спиной послышалось подозрительное сопение. Оглянувшись, увидела, как Женевьева вытирает слёзы.

— Вот и всё, мы больше никогда не увидимся, — теперь подруга рыдала навзрыд.

Я присоединилась к ней. Внезапно тихий тёплый ветерок пролетел в сумраке склепа, и мы явно услышали голос нашей подруги:

— Не переживайте. Я была счастлива и ни о чём не жалею Я любила и была любима. Другой судьбы мне не надо. Вот о том, что мы никогда не увидимся, надо подумать. А вдруг?

— Жэка, ты это слышала? — вытирая слезы, спросила у подруги.

— И ты тоже? Я думала, мне почудилось. Значит, не всё потеряно и мы, возможно, увидим Зинаиду живой и здоровой.

— Пошли, нас, наверное, ищут.

Действительно, гид нервно высматривала, куда мы запропастились.

— Слава богу, — вздохнув, она пропустила нас в автобус, и мы отправились обратно. Оглянувшись, увидела, что домоправительница машет вслед платком, а за спиной у неё отчётливо виднелась женская фигура в старинном платье.

— Жэка, смотри, — я резко дёрнула подругу за руку, — смотри, там.

Женевьева оглянулась и вопросительно взглянула на меня, но тут же изменилась в лице.

— Это Зина? Ты её видишь?

— Да, — коротко ответила я.

В отель группа вернулась вечером. Экскурсии и ещё раз экскурсии заполнили весь день. Когда наступило время прочитать послание из прошлого, я достала конверт, сломала печать, разрезала ленточку, и на свет появился пожелтевший от времени листок бумаги, источавший лёгкий аромат старинных духов.

— Читай же, — не вытерпела Женевьева.

«Здравствуйте, мои дорогие подруги. Пишу вам в надежде, что вы получите это письмо. Как я догадалась о том, что вы приедете в Париж, и вам вручат моё послание? Объясняю. Как-то вечером, разбирая книги в библиотеке, наткнулась на странный фолиант в красном сафьяновом переплёте. Открыв первую страницу, ничего не нашла. Она была девственно чиста. Подумав, что тут вкралась какая-то ошибка, отложила книгу, но заметила, что на её страницах стали появляться буквы. Пришлось вновь взять её, и моему изумлению не было предела: я увидела на одном из листов изображение Красной площади. Откуда? К тому же это было изображение современной Красной площади двадцать первого века. Под картинкой была надпись, в которой говорилось, что некие Мария и Женевьева приедут в Париж, купив путёвку, весной 2017 года. Я поняла, что речь идёт о вас и тогда мне в голову пришла идея запечатать комнату, в которой была когда-то Машка и отдать приказ не открывать её до весны две тысячи семнадцатого года. Затем села и написала вам письмо и в своём завещании велела передать его той, кто сможет описать интерьер запертой комнаты. Да, да именно завещание. Все мы смертны. Когда-нибудь придёт и мой черёд. Из этой же книги я узнала, что Женевьева вышла замуж, и у неё первым родится сын».