Виктория Мельникова - Невеста для дофина

— Видели? Как де Армарьяк покончил с Квентином? А ведь он один из лучших на курсе, — взволнованно зашептала отчего-то раскрасневшаяся Аврора. — Граф вообще какой-то жуткий. И глаза такие…

Удивленно покосилась на подругу. По-моему, это совершенно неправильное определение фаворита. Опасный, хищный, быстрый, но… жуткий? Разве это так? Я почти влюбилась в этого мужчину. Ну, немножечко. Совсем чуть-чуть. Не так, как в детстве, но щеки предательски начинали гореть при воспоминании о де Армарьяке.

— А когда он у Эвон попросил шнур, я думала, что не могу дышать, — согласно закивала Армель. — Все-таки, Эвон, ты очень храбрая. Я бы не смогла даже слова вымолвить, а ты так царственно подняла руку.

Царственно! Придумают тоже. У меня душа ушла в пятки, пока он разматывал «ленту» с моего запястья.

Остановилась как вкопанная.

— Что случилось, Эвон?

Часто заморгав, уставилась на подругу. До меня только сейчас дошло.

— Кажется, я не верну шнуры в умывальную комнату.

— Почему? — удивилась Аврора.

— Граф же… забрал один в качестве «ленты от благородной дамы».

Девочки посмотрели на меня в ужасе. Да я и сама не рада произошедшему. И как теперь подойти к фавориту дофина и потребовать шнур назад? Цирк какой-то!

К залу, где должны были состояться занятия по рукоделию, шла в смешанных чувствах. Надеюсь, дофин не решит посетить именно наш урок, хотя от восточной галереи было совсем недалеко. Иначе я провалюсь от стыда.

Девочки молчали, то ли находились под впечатлением от поединка, то ли не могли прийти в себя от действий графа. Я же мысленно пыталась собрать воедино происходящее.

С одной стороны, на меня обратил внимание де Армарьяк. Ведь обратил же? Попросил «платок» именно у меня, а не у Армель или Авроры. Должно же это что-то значить? С другой… в каком свете я выставила себя на тренировочном поле… Стыд и срам! Смотрела, словно… да даже придумать не могу, как кто.

— Значит, его высочество считает нас чудн ы ми, — неожиданно подала голос Аврора, легко касаясь пальчиками стены.

Была у баронессы такая привычка. Когда она волновалась, ей просто необходимо было выписывать руками невидимые узоры.

— Немудрено, — вздохнула я. — Наверняка мы очень отличаемся от столичных модниц. А уж то, как мы на него глазеем… Разве так смотрят благородные девы?

— А поступок Квентина? Вот это благородство! Заступился за Жаннет.

Хотела было возразить, что уж кто-кто, а де Арнуа рыцарским духом ни на грош не обладает, раз распускал о Жаннет грязные слухи, из-за которых ее едва не затравили. Да и ведет себя с баронессой хуже некуда, постоянно командует и злится, если что-то идет не так. А сам даже не пытался поговорить с родителями Жаннет. Или попросить ее руки.

Мельком взглянула на подругу и решила промолчать. Судя по всему, Авроре хотелось всеми силами отвлечься от произошедшего на поле, поэтому она уцепилась за упоминание о благородстве. Пусть уж будет Квентин рыцарем в сияющих доспехах, ведь поступков, «как в романе», в академии днем с огнем не сыщешь.

— А вы заметили, что граф подошел к нам только после того, как дофин указал в нашу сторону? — задумчиво проговорила Армель, изучая меня.

Мне даже не по себе стало от подобных взглядов. Что имела в виду подруга? Да, что-то подобное я припоминаю, но разве это не было простым жестом покрасоваться перед толпой? Найти взглядом единственных девушек и вывести всех из равновесия, попросив у них платок?

— Думаешь, дофин обратил внимание на Эвон?

Таких огромных глаз у Авроры я еще никогда не видела. Подруга взволнованно обежала меня и, всмотревшись в мое лицо, кажется, расстроилась.

— Хотя на очарование Эвон можно поддаться, — с некоторой досадой выдала она, возвращаясь в наш импровизированный строй.

Я? Понравилась дофину? Да нет же. Нет-нет. Или да? Чем дольше я об этом думала, тем больше чувствовала, как кровь приливает к щекам. Как же так? Ведь я обычная. Да на мне даже белил нет и воротничка. И прическа странная. Почему, собственно, я? Вдруг Аврора или Армель. Его высочество же любит блондинок. Кивнули-то на нас всех, а не конкретно на меня.

— Обещай, Эвон, что когда станешь королевой, то вспомнишь и о подругах.

— Скажете тоже, — возмущенно побормотала, силясь скрыть покрасневшее лицо руками. Не то чтобы я подобные слова воспринимала всерьез, но само предположение заставляло щеки предательски гореть.

Ой! Едва не врезалась в преградившего наш путь пажа. Этого юношу я знала. Жан-Луи. Именно он увел бедняжку Марию-Элену.

Вокруг заточения девушки ходит много слухов, даже не знаю, каким верить, но причину недовольства менталистов так и не удалось узнать. Как уверяют шепчущиеся по углам мальчишки, ситуация два-тридцать — это государственная измена. Но как может быть замешана в измене девушка, которая за время обучения ни разу не выезжала из академии? Покушение на короля? Чушь! Никто не мог предположить два года назад, что отбор доберется и до нашей провинции. В общем, задавать вопросы относительно судьбы Марии-Элены не решился никто. Даже я при всей своей легкомысленности. Кому хочется в башню? Мне уж точно нет.

Паж с любопытством оглядел нашу троицу и склонился в глубоком поклоне. Точно так же, церемониально, кланялся дофину наш директор утром.

Мы с подругами растерялись. После памятного завтрака и уж тем более ситуации перед кабинетом менталиста, когда поведение пажей было нарочито грубым, я ожидала брезгливой гримасы или пренебрежения, возможно, смешков за спиной. Ведь о моем триумфальном выходе с дофином не знал только глухой. Но… поклон?

— Мадемуазель де Сагон, граф де Армарьяк просит вас принять этот скромный подарок и приносит свои извинения за недавний инцидент.

Паж протянул мне сложенный квадратиком шелковый кусок ткани. Растерялась. Платок? Но разве это не привилегия женщин дарить возлюбленным изящные платочки? Неужели в столице так принято? Надо спросить у преподавателя по этикету. Или, может, граф посчитал меня излишне чумазой? Рука взметнулась к щеке, проверить, не осталось ли следов от белил, которые могли придать лицу неряшливый вид.

Остановилась на полпути. Нет, даже если у меня на лице слой грязи, нельзя допустить, чтобы я «созналась» в этом — даже грязь на щеках не повод выставлять себя на еще большее посмешище.

За недавний инцидент? Какой? Неужели, говоря про чудн ы х девиц, граф все-таки имел в виду именно меня? А теперь извиняется… Совесть проснулась после поединка?

Густо покраснела и быстро взяла платок из рук пажа.

— Благодарю, месье, — присела в реверансе.

— Ах, Эвон! Ты такая счастливица! — всплеснула руками Аврора, едва паж исчез, словно провалился сквозь землю.