Инна Беляцкая - Пустоцвет [СИ]

Видимо я ошиблась насчет его возраста, он сразу определил, что я соврала, но заострять на этом внимание не стал, а повторил свой вопрос ещё раз.

Решив доиграть свою роль до конца, я пожала плечами и покачала головой. Все мои жесты говорили, что я не понимаю его, но он мне не верил. Чего уж теперь, он и так понял, что я слишком много скрываю, главное чтобы он не начал докапываться до истины. Я тешила себя мыслью, что я слишком мелкая фигура и совсем ему не интересна. Да и зачем ему это, он декан и у него без меня забот хватает.

Два часа спустя. Кабинет декана Университета. Альфред — декан, глава вампирского дома.

В дверь постучали и сразу вошли. Вальтер. Он всегда был нетерпеливым, только в последнее время, я перестал его узнавать. Я ещё не разобрался в причинах перемены его поведения.

— Альфред, ты узнал? — Спросил он, закрывая дверь.

— Теперь да, сегодня на лекции все куски мозаики сложились. — Ответил я. — Только сначала ответь мне на вопрос, зачем тебе это нужно. Девочка не красавица, есть и лучше. Скромная, вежливая и стеснительная. В общем, не в твоем вкусе, тебя всегда интересовали раскованные красавицы, без комплексов, а тут ….этот неприметный цветочек.

— Прислушайся. — Попросил Вальтер.

Мы замолчали, я стал слушать. За стеной шуршала бумагами секретарша, за окнами разговаривали два студента, но не про это говорил Вальтер. И тут я услышал! У Вальтера билось сердце, я даже слышал, как по его сосудам бежала кровь. Чтобы убедиться, что я не ошибся, я резко схватил его за руку. Она была теплой и мягкой, как у человека.

— Этого не может быть! — Воскликнул я.

— Ты не веришь своим ушам? — Переспросил Вальтер.

Ушам я верил, но поверить в происходящее не мог. Это была очень старая легенда, и каждый рассказывающий её, пересказывал по-своему, добавляя все новые подробности, что первоначальный вариант уже никто не помнил. Записей об этом не было, но мой создатель утверждал, что эта легенда пришла к нам из того, другого мира, откуда пришли сюда наши предки и прародители.

— Не веришь? — Спросил Вальтер. — И я не поверил, когда моё сердце сделало первый удар. Я уже практически забыл, как это, когда твое сердце бьется. Было так больно и это только от одного её взгляда. Потом сердце опять остановилось, и я подумал, что мне показалось, но оно ожило и начало биться. А потом я начал дышать, мои легкие раскрылись и я сделал первый вздох. И опять мне было больно. И снова я не поверил. А когда она заболела, моё сердце начало биться медленнее и кровь стала остывать, я подумал, что умираю. А сейчас я дышу, и сердце у меня бьется как у живого. И самое страшное Альфред, я боюсь, что опять стану мертвым. Очень боюсь. И от этого мне не по себе. После перерождения, я уже ничего не боялся, а сейчас боюсь.

— Отец знает? — Спросил я.

— Он первый заметил. — Ответил Вальтер. — И тоже как ты не мог поверить в происходящее. Сейчас он занимается поисками хоть каких-то записей или хотя бы упоминаний об этой легенде. Но пока безрезультатно.

— Ты ответил на мой вопрос Вальтер и теперь мой черед, — сказал я. — Не буду утверждать точно, но с большой долей вероятности, она является пустоцветом.

— Как это? — Переспросил он.

— Это вольный перевод с древнемагического языка. — Начал объяснять я. — Так называют детей магов, которым не передалась магия. Магия просыпается в 16–17 лет. До этого ребенок воспитывается в ковене. Он не ходит в школу и не общается со сверстниками, только учиться. Его учат всему, что должен знать маг и в том числе, основам магии и ритуалам. Такие дети, к семнадцати годам, получают очень хорошее образование, иногда равное высшему. А когда выясняется, что магия у них не проснулась, ковен отказывается от них. Они получают новые документы и строгий запрет, не рассказывать о своем прошлом, особенно, о жизни в ковене. От них откупаются. Выдают им значительную сумму денег и выкидывают их за пределы ковена. Больше о таких детях не вспоминают, записи о них вычеркивают даже из главной книги ковена, где фиксируются все родившиеся маги.

— Это действительно так? — Переспросил Вальтер, — а ещё нас называют порождением зла. Только мы не отказываемся от своих детей.

— Вы их просто убиваете во время ритуала перерождения. — Уточнил я. — Ведь слабые дети умирают. Не вам судить магов, они обеспечивают детей на первое время, а дальше ребенок должен сам о себе позаботиться. — Посмотрев на Вальтера, и убедившись, что он не собирается со мной спорить, я продолжил. — Сначала она случайно выдала себя, когда прочитала надпись на древнемагическом языке, а потом подтвердила мои догадки, что убийство девушки в развалинах замка, было замаскировано под ритуальное. Потом она машинально ответила на вопрос, который был задан на вампирском языке. Чтобы подтвердить свои подозрения, я позвонил в приют, где она якобы жила и мне подтвердили, что да, такая девушка воспитывалась у них, но я уже достаточно стар, чтобы определить ложь даже по телефону. Ну а дальше все просто. Сегодня на лекции по иностранному языку, я специально заговорил с ней на другом языке. Она пыталась схитрить, сказала, что не поняла моего вопроса, но она лгала и прекрасно знала, что я понял это.

— Хорошо, это многое объясняет, она знает про другие расы, но нас очень трудно отличить от людей даже магам, если не использовать специального заклинания. — Сказал Вальтер, — но почему она знает, кто я и кто ты, если не владеет магией.

— Иногда простые люди рождаются с даром, они видят сущность и даже душу. — Ответил я. — Я встречал такого человека, его дар принес ему только раннюю смерть.

— Значит, она лишена магии, но имеет дар, плюс её знание теории…. — Задумчиво проговорил Вальтер. — Получается адская смесь. Она знает кто мы и какие мы….

— И ещё, ей, скорее всего, нет восемнадцати лет или только исполнилось, в документах специально поставили возраст совершеннолетия, чтобы органы опеки не заинтересовались. — Предупредил я.

— После всего, что ты мне сказал, это такая мелочь. — Задумчиво произнес Вальтер и вышел из кабинета.

Вальтер ушел, а я попытался вспомнить, как это быть человеком. Нет, я уже слишком давно мертвый и воспоминание о той человеческой жизни стерлись из моей памяти.

Мне, наверное, нравилось быть человеком, а потом пришел мой создатель и заразил меня вампирской романтикой. Когда же меня обратили, я понял, что никакой романтики нет и не предвидеться. Первые 10 лет после моей смерти, меня мучила жажда крови, мне хотелось только её, более меня ничего не интересовало. Только спустя это голодное время, я начал строить свою жизнь, только это была уже не жизнь, а существование и даже осознание того, что я стал бессмертным, меня не радовала.