Милена Завойчинская - Страшные сказки закрытого королевства

В данный момент у меня появились надежда, какая-то внятная цель и тот, кто может поддержать. Не бескорыстно, а в качестве благодарности. Но это лучше, чем ничего.

Лошадки наши оказались, как ни странно, довольно крепенькими. Так что ехали мы достаточно бодро, под копыта стелились дороги Лицинии. Сейчас нас было двое, так что не приходилось прятаться по обочинам за кустами и деревьями, завидев встречных или услышав топот сзади. Это передвигаясь в одиночестве, я боялась собственной тени и того, что могут ограбить, а потому скрывалась и пережидала. Выходила, только убедившись, что путешественники безопасны для одинокого мальчишки. Сейчас же рядом со мной был вооруженный взрослый мужчина.

Темное время суток проводили мы по-разному. Когда в лесу, нарубив лапника и соорудив лежанки, когда — просились на постой. Переговоры всегда вела я, как единственный говорящий в нашей маленькой компании человек. Дар просто стоял за моей спиной, всем своим видом показывая, что в обиду мы себя не дадим, но если надо как-то отработать и оплатить ночлег — всё сделаем.

И таки делали. Доводилось и дров нарубить, и воды натаскать из колодца, и с чем-то по хозяйству подсобить. А всё потому, что в богатые дома, в которых есть свои работники, мы не заходили. Знаю я уже, ничем хорошим это не кончится. А вот к вдовым бабам или к старикам — не стеснялась стучаться, с порога обозначая наши потребности и готовность сделать что-то взамен.

Бывало, в придорожных постоялых дворах и трактирах ночевали. Но тут уж я выступала перед посетителями, зарабатывая монетки на припасы в путь и на то, чтобы оплатить ночлег. Дарио не присоединялся ко мне, но слушал внимательно, и порой я замечала, как он отбивает ритм пальцами по столу.

— Может, ты смог бы аккомпанировать мне? — спросила я как-то. — Ты играешь на чем-то? Давай и тебе купим музыкальный инструмент?

Он долго размышлял, поглядывая на мою гитару, после чего ответил:

«Ни одна гитара или л ю тня [4] Л ю тня — старинный струнный щипковый музыкальный инструмент с короткой шейкой и овальным корпусом. работы людей не сравнится с поделкой сидхе. Я мог бы сказать много плохого о том народе, но их магия — музыка. Мне если только бубен или барабан. Поддержу ритмом».

— А чем плохи сидхе? — удивилась я. — Говорят, они были миролюбивым волшебным народом.

«Врут», — появилась лаконичная запись в тетрадке.

Мы так и общались: я вслух, Дарио — записками. И если я могла себе позволить достаточно пространные реплики, то его ответы всегда были краткими и по существу.

О себе он не рассказывал. Я, разумеется, пыталась выяснить, как так получилось, что он угодил под суд и потом в рабство, но единственное, чего смогла добиться, — это короткая фраза:

«Меня подставили».

И всё, понимай как хочешь.

Выздоравливал он нечеловечески быстро. Буквально три недели с момента нашей первой встречи — и уже не скелет, обтянутый кожей, путешествовал со мной, а крепкий высокий мужчина. Сила и ловкость возвращались не так быстро, как вес и мышцы, но и над этим он работал. Во время каждого привала, пока я пыталась отдохнуть после долгой поездки в седле, он, не мешкая, разбивал лагерь, разводил костер и сразу же начинал заниматься. Сначала делал упражнения, чтобы разогреться, а после танцевал (иначе это и не назовешь) с мечом.

Красиво… Наверное, он когда-то был сильным воином. И снова будет, полностью восстановившись.

— Дар, сколько тебе лет? — поинтересовалась я как-то. По лицу, изуродованному шрамом, сложно было понять. Не стар, да, но точнее не ясно. — И сколько лет ты провел в… таком состоянии? — помявшись, договорила я.

Он сжал губы в тонкую линию и словно закаменел. Игнорировал меня долго, занимаясь костром. Я уж было решила, что так и не получу информации, но потом, словно решившись, Дарио взял тетрадь и, не поворачивая ко мне головы, написал:

«Считай, что мне тридцать».

— Как это, считай, что тебе тридцать? — озадачилась я. То, что ответа на второй вопрос не узнаю, уже поняла. Вероятно, это слишком болезненная тема. — А по-настоящему? Ты не помнишь?

Мужчина неопределенно дернул плечом и, взяв меч, пошел тренироваться, давая понять, что тема закрыта.

С ним было одновременно и легко, и сложно. Порой мне казалось, что не он моя собственность, а я его. Он относился ко мне как к несмышленому ребенку, опекая, помогая, охраняя от малейшей опасности. Корректировал наше передвижение, брал на себя всю тяжелую работу, не позволяя мне рубить дрова или лапник, например. Написал, что мне нужно беречь руки. Дарио внимательно слушал всё, что я ему говорила. Но о себе сообщать ничего не хотел, уходя от моих вопросов весьма умело. Хотя, что уж легче, если его немота давала ему на это все основания.

Однажды я решила пошутить и прощупать почву и со смешком проговорила:

— Ты так ко мне относишься, словно я девушка.

«Если бы ты был девушкой, я бы тебя убил. Или просто не пошел с тобой».

Я подавилась смехом и уставилась на него во все глаза, лишившись на мгновение дара речи.

— Но… почему? — еле выдавила из себя.

«Женщины — зло. Я бы предпочел смерть в той клетке, чем стать собственностью женщины».

— Ты неправ, Дар, — помолчав, твердо сказала я. — Не все женщины зло, так же как и не все мужчины. Если тебя когда-то предала одна из них, другие-то не виновны. Вот я оказался на улице по вине своего единокровного брата. Мне теперь считать, что абсолютно все мужчины — жадные жестокие подонки? А как же ты? Как те, кто мне помогал во время моих скитаний? А моя мать — женщина. Мой брат убил ее, а она сделала всё, чтобы подготовить мне путь к бегству, спрятала… Скажешь, что и она — зло?

Дар слушал меня внимательно, я видела.

— Знаешь, будь я девушкой… И испытай всё то, что уже довелось… Стал бы я от этого хуже? Не думаю. Вот мне было бы хуже, тут не поспоришь. Но я сам?.. Вряд ли. Так же пытался бы выжить, так же играл бы на гитаре и пел, чтобы заработать хоть немного монет на пропитание. И мимо тебя тоже не прошел бы.

«Прошел. Точнее, прошла бы. Даже не взглянула бы. Женщины хотят денег и власти, умирающий мусор им не нужен».

— Не все женщины хотят денег и власти, — покачала я головой, прочитав его ответ. — Мама была другой. Она очень любила моего отца, поэтому вышла за него замуж, делала всё для семьи.

«Вышла замуж за графа, заметь. Не за крестьянина».

— Ты злой… Стал злым. Когда-нибудь, надеюсь, ты мне расскажешь, кто же сделал тебе так больно, что ты презираешь всех женщин без исключения. Но поверь, ты неправ.

После этого разговора я приуныла. Я-то надеялась, что как только мы привыкнем друг к другу и я смогу ему доверять, а он меня защитить, то сниму амулет личины. Признаюсь, что на самом-то деле мне уже семнадцать, а не четырнадцать. И что я девчонка, а не мальчишка-подросток.