Анна Австрийская - Все двояко или выбор оборотня [СИ]

— Я не понимаю, зачем преподавателю, успешному известному человеку творить подобное? Чего он добивался?

— Дашуль, а ты знаешь его историю?

— Проректора? Нет, — покачала я головой.

Оборотень несколько секунд молчал, а потом вздохнул:

— Я не должен тебе это рассказывать?

— Почему?

— Мы нарочно не упоминали ваши имена в рапорте. Не нужно вас втягивать в эту грязь.

— Дин, но мы являлись частью этого спектакля.

— Ах, если бы это был спектакль…

— Расскажи мне, пожалуйста, — попросила я любимого и крепче его обняла.

— Такие дела, как это самые сложные. И не потому, что их трудно расследовать, а потому что тяжелее принять «правильное» решение.

— Я тебя не понимаю.

— Ваш проректор буде казнен, скорее всего…

— За то, что он совершил — это справедливое наказание.

— Он безумен Даша. И сейчас, когда в его жизни не осталось цели смерть для него — исцеление.

— Как это?

— Несколько лет назад, у этого человека было все: семья, хорошая работа и перспектива. Но однажды в его дом пришла беда. Как ни пытался проректор справиться с недугом, у него не получилось. Он потерял сына, который умер от тяжелой неизлечимой болезни. Безутешные родители совершенно потерялись в своем горе. Жена проректора так и не смогла справиться со своим горем — она обезумела и сейчас находится в специализированном учреждении.

— О святила… — не сдержалась я.

— Возможно, поведение проректора тоже можно назвать безумием… Он решил, что, во что бы то ни стало должен оживить сына. Ведь тогда его жизнь вернется — вернется радость в семью, к жене вернется рассудок, и они продолжат жить долго и счастливо, как всегда мечтали.

— Но как он мог его оживить?

— Ваш преподаватель был гением. Он долго и упорно искал способы…

— А как же он сохранил тело сына?

— У него дома была своя маленькая лаборатория. Он погрузил тело в какой-то химический состав (он сам его изобрел), а похоронил, точнее кремировал пустой гроб.

От рассказа Динара мне стало не по себе.

— И однажды его поиски увенчались успехом. Он обнаружил тот самый ритуал, который пытался провести сегодня.

— Стихии?

— Да. Ведь все знают, что только святила могут владеть и управлять всеми стихиями, и только они бессмертны. Конечно, в книгах не было точного описания итога ритуала, но он стал последний соломинкой.

— И он решил, что убийство ни в чем неповинных студентов — таких же детей, приемлемая цена?

— Нет конечно, вначале он так не думал. Он не зверь, Вишенка.

— Тогда я ничего не понимаю…

— Соединение стихий — та идея, что его вдохновила. Но убивать кого-то он не собирался. Он нашел аналог ритуала — вызов четырех стихий из природных источников.

— Так это он пытался вызвать стихии год назад?

— Да.

— И тогда мы ему помешали…

— Вы и сейчас ему помешали. В прошлом году он понял, что затягивать с подселением стихий больше невозможно. Тело мальчика начало отторгать консервационный раствор, а это значило, что вскоре все его старания стали бы бессмысленны.

— Но все пошло кувырком и в итоге вызов не удался.

— Именно! Проректор слишком долго готовился к прошлогоднему ритуалу и подготовиться снова уже не смог бы. Отчаянье накатило на него. Вдобавок ко всему пришло сообщение из блока врачевания — его жена совсем обессилила и не может больше подвергаться медикаментозному лечению.

— И он решил пойти на убийство.

— Другого выхода он не видел.

Я и не заметила, как по моим щекам бежали слезы. Ужасная несправедливость — рок пала на долю нашего проректора.

— Не плачь, Дашенька, — Динар ласково целовал мои щеки, стирая соленые дорожки.

Сейчас меня разрывали противоречия. С одной стороны, преступление, которое совершил проректор — страшные злодеяния. Он заслуживает самого сурового наказания! Но с другой… он действительно обезумел от собственного горя.

— Порой ситуация имеет два лица, — тихо продолжил Дин.

— И как быть? В какое лицо смотреть?

— Смотреть нужно поверх всего. В этом главная сложность нашей работой… принимать решение с холодным сердцем и чистым разумом даже тогда, когда ситуация двояка.

— Это сложно, — прошептала я.

— Не просто, — согласился Динар, — и этому не учат в школе или Вышке. Этому учит только сама жизнь…

Говорят, что те, кто связан с работой следователя, оперативника или врача имеют черствую душу. Наверное… именно после таких преступлений она и черствеет.

— Как бы я хотел, чтобы ты не видела в жизни подобных вещей. Это преступление не самое страшное или безумное… — откровенничал оборотень, — и еще не такое тебе предстоит увидеть. Как бы я хотел тебя уберечь… Но не смогу.

Я замерла. Слова Ос Сорро сейчас были самыми важными для меня.

— И не имею права… Ты только начинаешь свой путь в профессии, только учишься летать. Запретить тебе — все равно, что отрезать крылья — отобрать мечту. Я не смогу с тобой так поступить.

Слова Дина — настоящий бальзам на душу.

— Я люблю тебя, — закончил свою речь оборотень и поцеловал меня.

А я отвечала ему так искренне и чувственно, как только могла.

Больше преступлений на территории Высшей школы, во время нашей учебы, не случалось. Учебный процесс шел своим ходом и все ближе становился третий — практический год.

Контракт я и Динар подписали в каникулы между семестрами. Оборотень с таким рвением взялся за свои обязанности куратора, что иногда мне становилось страшно.

Как и Юлькин демон, Динар переехал в Верхний город, чтобы лично участвовать в учебном процессе. Он внимательно изучил мою программу обучения, внес свои поправки и дополнения.

Так, со второго семестра все тренировки и занятия по самообороне проводил только мой оборотень. Жалел ли он меня? Возможно, что да. Щадил ли он меня? Нет, никогда! Даже когда я сама просила о пощаде или поблажке, Динар твердо стоял на своем.

А еще мы вместе учились главному — доверию. Учились верить в друг друга и поддерживать. Именно эти уроки были самыми трудными.

Третий год — год чистой практики подкрался к нам незаметно. «Полевая» практика под руководством Динара меня пугала своей непредсказуемости. Я боялась, что совместная работа может разрушить тот хрупкий маленький мир, который мы с ним взрастили. И страхи эти укрепились после первой недели службы.

Динар и Никлаус служили в отряде специального назначения. За год они добились многого, а именно из простых служак перешли в ранг ведущих. Каждый из них теперь руководил небольшими группами, по четыре — пять сотрудников. Часто группы работали в связке.

Мне предстояло войти в обе эти группы. Главная сложность состояла в том, что меня там никто не ждал и принимать не собирался. Уж не знаю, чем я так не угодила… но факт остается фактом — мне пытались показать, что в группе мне не место.