Роберт Асприн - Психолавка

— Почему же нет? — спросил я.

— Он очень смутился, когда я предложил ему осмотреть мою голову. И сказал, что у меня вообще нет на черепе ни одной шишки, из-за чего может рухнуть вся его теория. Я начал подбадривать его с помощью… Как следует перевести слово craque, граф Алесандро?

— Небылица. Попросту вранье.

— С помощью одной небылицы насчет того, что у меня мозги там, где у всех прочих кишки, и наоборот. Он сказал, что в таком случае я урод, и попросил разрешения ощупать мой живот. Удалился он в гневе.

Мы посмеялись. Затем Калиостро сказал:

— Очень жаль разочаровывать вас, мэтр, но это не просто визит вежливости. Я пришел к вам по делу. Я очень хочу купить вот это. — И он протянул Адаму кассету.

Адам осторожно вытянул кончик пленки и стал пропускать ее между своим большим пальцем и указательным. Пленка, казалось, состояла из каких-то мерцающих искорок. Калиостро заметил, с каким любопытством я смотрю на это, и пояснил:

— Фонотакт XXII века. Там все 666 составляющих.

Адам тихонько присвистнул.

— Число зверя в «Откровении» обозначено как шесть сотен, плюс три раза по двадцать, плюс еще шесть. Вы замышляете создание какого-нибудь чудовища, граф Алесандро? Или, может, всеведущего мага?

— Вы забываете, что там дальше: «Кто имеет ум, тот сочти число зверя; ибо это число человеческое"'.

— Совершенно верно. В таком случае вы, значит, создаете человека?

— Точнее, некоего inconnu, «человека неслыханного».

— Ей-богу, все страньше и страньше!

— Я намерен синтезировать уникального андроида. Не какое-нибудь неуклюжее подобие тех моделей, какие выпекают в лабораториях, но само совершенство — он сможет не только общаться с вами, но и держать под контролем все свои чисто человеческие порывы, все свои врожденные инстинкты… Нет, это будет не андроид, друг мой!..

— Значит, Иддроид! [26] 2 С большой буквы! — воскликнул Адам, сверкая глазами. — Но это же чудесно! Ваш дедушка, то есть ваш девять раз пра-пра, может, и был гениальным фальсификатором, но вы аболютный гений!

— Тысяча благодарностей, мэтр. Значит, вы мне поможете?

— Непременно! Я просто настаиваю на этом! . И я так вам признателен — это же просто замечательный вызов науке, судьбе!.. А в какой степени вы оцениваете возможность успеха?

— Chacun la moitie. Пятьдесят на пятьдесят.

— Хм, вполне прилично… Ну что ж, поговорим о том, что вам может понадобиться для работы над вашим Иддроидом. У меня многое из вашего списка уже имеется, однако кое-чем придется заняться специально. Например, нужно где-то раздобыть шестое чувство, порожденную агрессивностью способность предсказывать будущее по волшебному кристаллу, патологическую суеверность, абсолютное невежество и — это самое трудное! — источник архетипов в сознании человека, то есть Коллективное Бессознательное.

— Все это чрезвычайно важно, мэтр, и я готов заплатить вам сколько угодно.

— Ни в коем случае, граф Алесандро! Я же с вами сотрудничаю! Мы же с вами бросаем замечательный вызов науке! Итак, est-ce que cela presse? Вы торопитесь?

— Совсем не тороплюсь.

— Можете дать мне неделю?

— Я дам вам две недели и даже больше! Аи ге-voir. — И Калиостро удалился в виде столба пурпурного дыма.

Не успел я открыть рот и выразить свое изумление, как наш рыжий Магнетрон уже фонтанировал энергией.

— Ты готова, нянюшка? — Глория кивнула. В данный момент он явно ее подавлял. — Вот и отлично! Мы только туда и сразу обратно, Альф. Немного поищем в разных временах и пространствах. Надеюсь, ты не откажешься немного посторожить нашу лавку?

— Эй! Погодите минутку! Что я тут с вашими психами делать буду? Я же не знаю, как…

— Ну конечно, не знаешь! — Он повернулся к Глории: — Дорогая, не забудь ту пленку! — И постарался успокоить меня: — Ни о чем не беспокойся. Просто попроси всех немного подождать — мы скоро вернемся.

— Попросить? Но как? Я же не лингвист, у меня вообще с иностранными языками неважно… А что, если сюда заявится какой-нибудь печальный друид?

— А ты обмани его. Альф! — рассмеялся Адам. — Придумай какой-нибудь прикол. Можешь оторваться на всю катушку!

И они исчезли.

И не успел я решить, то ли мне остаться в этой психолавочке, то ли смотаться отсюда к чертовой матери, как проклятый столб от коновязи в виде Людвига ван Бетховена (1770-1827) влетел в лавку и сердито загремел на чистейшем немецком.

Боже мой!

— Моя не говорить по-немецки, — промямлил я, как полный кретин. — Пусть твоя лучше говорить по-английски.

Бетховен смерил меня сердитым взглядом, подбежал к клавикордам и ударил по клавишам, взяв аккорды сразу в трех октавах, — возможно, это как-то помогло ему прийти в себя, потому что он прорычал уже спокойнее:

— Dot verdammt Shakespeare. Его schatten призрак гонялся за мной und задал mir schoene прекрасную инспирацию. Это же… ist dein Пятая. С-с-соль-соль-соль-ми бемоль… Fuenste. А здесь ф-ф-фа-фа-фа-ре… И все в до-миноре! Wunder-schoen!

— И это ваша Пятая? Пятая симфония?

— Ja! Ja! Fuenste symphonie. Я слушал этого духа, ожидая продолжения, желая komponieren, сочинять, und неожиданно проклятый schatten переменил мою инспирацию.

— Как?!

— Никакой Пятой симфонии до-минор! Этот verdammt призрак Шекспира стал напевать мне вполголоса минорные терции, квинты… Блюзо-вый интервал! Синкопы! Mit synkopieren! Неслыханно! Auslaendish! Verrueckt! Symphonie in Blau!

В общем, полный гевальт!

— Он вгрызался в ваши алмазные кирпичи снаружи, — сообщил я им, — а когда я весьма бегло, надо сказать, осведомился на суахили, что ему угодно, он упал замертво.

— Возможно, не смог вынести твоего акцента, — усмехнулся Адам, осматривая тело. — По-моему, это вообще никто. Настоящий Джон Доу!' У него хоть какие-нибудь документы есть?

— Я как-то не искал. Просто оттащил труп подальше, с глаз долой, и стал ждать вашего пришествия на землю.

— Проверь-ка ему карманы, нянюшка. Тип, который способен жевать кирпичи из алмазной крошки, не может не быть интересным. — Мисс Сссс молча принялась за дело. — А ты, Альф, расскажи-ка мне все по порядку. С какой стати тебе понадобилось выбегать на двор? Ты что, слабительное принял? Или просто решил пренебречь своими прямыми обязанностями?

— Ничем я не пренебрегал. Хотя, если честно, такую возможность обдумывал. Но не успел я ее обдумать как следует, как сюда ворвался этот чертов столб от коновязи да еще с обвинениями в мой адрес.

— Что? Неужели сам покойный великий Людвиг ван пожаловал?

— Да-с, Бетховен во плоти-с! И ужасно злобствовал по поводу того, что этот дух заставил его сочинить «Симфонию в блюзовых тонах»!

Адам заржал.

— Ну, полный гевальт!

— Именно эти слова я и произнес.

— И как тебе удалось это уладить?

Фиктивный персонаж в суде.