Дмитрий Емец - Билет на Лысую гору

Из-за ноги Петруччо пугливо выглядывал Зудука, опасавшийся разделить судьбу Депресняка. Пристально посмотрев на Чимоданова и мельком на Зудуку, Гарпий Здуфс молча проследовал дальше. Точно так же, между делом, он оглядел Евгешу и ненадолго задержался рядом с Натой. Их взгляды встретились. Лукавая Ната немедленно заулыбалась, стала поправлять волосы, смущаться и даже, как бы ненароком, коснулась его рукава.

Однако тусклое лицо Гарпия Здуфса осталось таким же тусклым, как и было. Он отвернулся и, видно, сделав для себя какие-то выводы, направился к Улите.

– Секретарша Арея? Ведьма Улита, не так ли? – спросил он вкрадчиво.

– Ну, – отвечала та, демонстративно глядя в сторону.

– Надо полагать, говоря «ну», ты имела в виду «да»? Лигул просил присмотреть за тобой особо.

Улита сделала реверанс.

– Очень мило со стороны горбунка. Мерси!

И без того серое лицо Гарпия стало пепельным. Губы задрожали.

– Молчать!.. Как ты смеешь так говорить о начальнике Канцелярии мрака!.. Все, дрянь! Твое лучшее время закончилось! Никаких ночных походов в город, никаких вылазок, никаких личных встреч, никакой романтики! Ты будешь находиться в резиденции круглосуточно, под моим личным надзором! Отныне мир ограничится для тебя этими четырьмя стенами! Вместе с патентом начальника отдела я получил полную власть над твоими жизнью и смертью! Так-то, малютка, лишенная эйдоса! Один прокол – и ты отправляешься прямиком в Тартар. Тебе все ясно?

Улита молчала.

– Не слышу! Я спросил: все ли тебе ясно? – грозно повторил Здуфс.

Ведьма, сделав усилие, кивнула. Щека у нее была меловой. Мефодий ощутил, что Улита натянута как тетива.

– НЕ СЛЫШУ! – рявкнул Гарпий голосом, от которого содрогнулись стены.

– Да, – сглотнув, ответила Улита.

– Отлично!.. Рад, что твои уши пока не забиты землей. На остальных учеников все сказанное тоже распространяется! Для вас началось новое время, мои трупики! Мрак – это вам не дом отдыха! Работа, работа и еще раз работа! Арей позволял вам бездельничать – я не позволю! Семь кровавых потов сгоню, но сделаю из вас достойных слуг мрака! И не пытайтесь сбежать, трупики! Наказание за все проступки одно!

Гарпий Здуфс чиркнул ногтем большого пальца по шее, ухмыльнулся и без малейшего усилия, точно уходящий в масло гвоздь, провалился под пол.

Долго никто ничего не говорил. Да и говорить в общем было не о чем. С Гарпием Здуфсом все и так было ясно. Без слов.

– Почему он несколько раз назвал нас трупиками? – спросил наконец Мефодий.

Боль окончательно ушла. Он мог уже сидеть. К нему подполз Депресняк, которому досталось ничуть не меньше, и благодарно ткнулся носом в его ногу. Выражения симпатии у этого неправильного кота порой напоминали собачьи.

– А, это… Я думала, ты сам понял. Это же так очевидно, – сказала Даф.

– В смысле?

– Здуфс из оживленцев. Я слышала о таких. Если страж мрака был заколот мечом-артефактом без отсечения головы, его можно оживить в течение суток… Такие стражи будут отличаться повышенной злобностью и особым замогильным чувством юмора, – пояснила Даф.

– Так вот почему он не поддался моей магии! – воскликнула Ната.

– А ты пыталась на него воздействовать?

– Само собой. Отличная десятисекундная пляска лица. Любой старый сухарь превратился бы у меня в пышущий жаром пончик! – самодовольно сказала Ната.

– Только не оживленец! Оживленцы не подвержены стрелам амура, – заверила ее Даф.

– То-то и оно, что оживленец! Еще и одеколоном поливается! Мерзость какая! А, Мошкин, что скажешь? Ты же ближе всех к нему стоял! Какие твои впечатления? – поинтересовалась Вихрова.

Осторожный Евгеша поморщился, но промолчал. Вместо этого он показал на свои уши, а затем на пол, под которым скрылся Гарпий Здуфс. Сообразив, что он имеет в виду, Даф кончиком флейты начертила на стене руну против подслушивания.

– И что мы теперь будем делать? – спросила она, убедившись, что контуры руны вспыхнули.

Мефодий только собирался с мыслями, а Ната его уже опередила.

– Скажу лучше, чего я делать не собираюсь! Я не собираюсь терпеть присутствие Гарпия Здуфса! Или он, или я, я, я! – заявила она, уже самим повторением последней буквы алфавита подчеркивая, что она выбирает.

– С тобой все ясно, Вихрова. А ты, Мошкин? Теперь-то ты можешь рот открыть? – поинтересовался Чимоданов.

– Вы знаете, мне показалось, Гарпий Здуфс очень добрый… – мягко улыбаясь, сказал Евгеша.

– ЧТО?

– Добрый, как японская сказка, где оборотень всех зарезал и съел, а потом пошел на берег моря, а там с него содрали кожу и утопили, – робко моргая, продолжил Мошкин.

– И что, никто не ожил? Ну из тех, кого он съел? – с любопытством спросил Мефодий.

– Никто. Говорят тебе, это японская сказка, – повторил Евгеша.

– Подчеркиваю! – сказал Петруччо, отчаявшись постичь, что Мошкин имел в виду и какое отношение это имеет к Здуфсу. – Я не какой-нибудь там Ч Емоданов, на которого можно кричать! Я тот Ч Имоданов, который сам кричит! Очень скоро этот опекун поймет, что родился в тухлый день, в неправильный час и в ошибочную минуту!

Хвастающийся Чимоданов напомнил Мефу Зудуку, который, точно опереточный злодей, с тем же самым выражением воздел лицо к потолку и потряс мягкими ручками. Это лишний раз доказало, что, как ни крути, изготовление гомункулов, детей и литературных героев возможно только по собственному образу и подобию.

Наутро все стояли в кабинете Арея. Собственно, теперь он уже не напоминал кабинет Арея. Стол с мраморной жабой-пепельницей, изрубленное кресло, деревянный щит для метания кинжалов; высокий некрашеный полустул-полулесенка о двух ступенях, на который мечник мрака любил порой закидывать ноги – все те предметы, что дышали Ареем и напоминали о нем, исчезли без следа. Теперь это был кабинет Гарпия Здуфса, обставленный согласно его личным представлениям о функциональности и порядке.

Помещение напоминало гигантскую картотеку. Множество одинаковых металлических шкафов с каталожными ящиками. Ящики не имели ровным счетом никаких обозначений – должно быть, Гарпий Здуфс и так отлично ориентировался в своем каталоге. Мягкий ковер цвета слежавшейся пыли скрадывал звуки, делая шаги бесшумными. Стол заменяла высокая конторка, единственным украшением которой было торчащее в чернильнице перо. Рядом с конторкой на деревянной подставке стоял аквариум, в котором плавала одна-единственная длинная и тощая рыба, похожая на электрического угря. Кое-где сквозь треснувшую рыбью кожу проглядывал скелет. Наверное, рыба умерла и вновь была оживлена. Три новых портрета горбуна Лигула и еще два портрета неведомых одутловатых субъектов во фраках и с орденами украшали стены.