Владимир Кривоногов - Яга

Обойдя бурелом и снова оказавшись в теплой прелой осени, ведьма остановилась, как вкопанная.

– Желан, – зло прошептала она, вспомнив о лежащем в беспамятстве парне.

Ягодка стояла в нерешительности совсем недолго. Ведь горе-жених был в ее полной власти, но впереди ее ждал ритуал жертвоприношения, и ведунья решила не возвращаться. Намного важнее выполнить договор с Чернобогом, чем упиваться убийством беспомощного человека.

«Нет, – спокойно сказала себе Ягода. – Месть нужно потомить, подержать на медленном огне и потом насладиться по крупинке, по ложечке. Желан подождет, и я подожду».

Ведьма достигла замшелых камней дороги Чернобога и перешла на быстрый шаг. Заросшая дорога петляла, как переливчатый голосок певуньи Преславы.

Ягода изредка оглядывалась, водила носом, убеждаясь, что погони больше нет, и, мерзко хихикнув, стремилась дальше к заветной цели – вечной жизни. О том, что ей придется собственноручно убить ни в чем не повинную девушку, ведьма уже и не вспоминала.

Бессмертие, могущество и власть над всем сущим! Какая тут может быть Преслава? Если потребуется, она убьет тысячу Преслав и Желанов, пусть только этого пожелает владыка – Чернобог!

Выпустив из легких последний воздух, Гордейка перестал брыкаться и беспомощно пошел на дно. Он тянул руки к свету и понимал – сейчас утонет, умрет. Навсегда.

Но случилось чудо.

По-прежнему теплая водица из верховьев речки напирала на хладные воды омута, и вдруг упругая толща сдвинулась. Внезапно появившееся течение потянуло его к вновь образовавшейся стремнине – подхватило и понесло.

Гордейка держался изо всех сил. В ушах стучала кровь надрывающегося сердца. В тот самый миг, когда парень уже готов был смириться и вдохнуть постылую воду, его вынесло на мелководье. Парень судорожно вдохнул теплого, как ему показалось, воздуха и, перевернувшись на живот, выполз на покатые камушки переката.

Здесь зимой и не пахло, но Гордея бил озноб и ослепляла накатившая боль. Он сидел на мокром песке и смотрел на свои изувеченные пальцы. Кровь стекала розовыми разводами и струйками.

– А-а-а! – наконец-то заголосил парень.

– А-а-а, – ответило чужим голосом эхо заснувшего и такого жуткого леса.

Гордейка вздрогнул, вспомнив о взгляде ведьмы, и опасливо пригнулся, озираясь по сторонам белыми, как коровье молоко, глазищами. «Бежать! Бежать! В деревню! Надобно быстро! До дому – к тятьке с мамкой!»

Парень с трудом поднялся на трясущиеся ноги, несколько раз поскользнулся, обернувшись, посмотрел на ослепительное заснеженное пятно посреди желто-красно-зеленого увядающего осеннего мира.

Над рекой поднимался туман и плотной плетью, сгущаясь и стелясь, тянулся к несостоявшемуся утопленнику.

Парень побежал. Сначала прихрамывая и неказисто подламываясь в коленях, а потом, когда согрелся, уже быстрее. Силы вернулись, и отхлынул студеный трепет. Он жив и все всем расскажет.

«Это не простая девка-травница Ягодка, – метались мысли в голове чудом спасшегося молодого человека. – Это ягая [5] Ягая – восточнославянское слово, первоначальное значение – злая. ведунья».

– Огни! Почему огни? – прошептал себе под нос парень. Он и не заметил, как миновал опушку темного леса и выскочил на поскотину. Запахло дымом и деревней. Где-то близко лаяли собаки.

Рядом с околицей, далеко правее того места откуда вышел Гордей, колтыхаясь топталась хмурая толпа. Несколько угрюмых мужчин держали в руках факела.

Всадники во главе со смоленским посадником стояли чуть в стороне – лошади тревожно всхрапывали и крутились на месте, высоко приподнимая передние ноги и приседая на задних.

Общая нервозность нарастала, но и ломиться в Молохово урочище на ночь глядя никто не хотел.

Посадник гарцевал перед селянами на отличном вороном коне с богатой уздечкой и размахивал кулаком – видимо, что-то объяснял тупым крестьянам. Все понимали, что убийство ратника – дело не шуточное и посадник это просто так не оставит.

Гордейка поковылял к честному люду.

Его появление особой радости у мужиков не вызвало. Парень с трудом поведал о своих злоключениях, перепрыгивая с пятого на десятое, при этом стуча зубами и показывая всем собравшимся свои кровоточащие руки.

Посадник криво усмехнулся и строго спросил:

– Напился браги, а теперь напраслину на других наводишь?

– Я видел! Я видел! – горячился Гордей. – Там Ягодка стояла. Она волхвовала и ведовала – стужу призывала. Она желала колдовством меня извести.

Посадник облокотился на высокую переднюю луку боевого седла и задумчиво выпятил вперед губы:

– Что это мы из-за одной глупой девки тут цельную охоту снарядили?

– А вдруг она и есть убийца лучника Верислава? – высказал общие догадки седой дружинник. – Не мог он изнутри свариться в кипящем вине. Такого на свете не бывает. Это все колдовство и ведунство черной ведьмы.

– Наказать надобно, – откликнулся кто-то из всадников.

Посадник почесал бровь и молча кивнул, а затем вновь повернулся к дрожащему Гордейке и с наигранной ласковостью спросил:

– Дружок, а где остальные? Мне доложили, что вас четверо кинулось догонять похитителя невесты. Куда они подевались?

– Я не ведаю, продолжал стучать зубами Гордей. Я бежал за ними, а потом они сгинули. Там ведьма была! Ягодкой кличут, дочь плотника. Заморозила меня.

После этих слов толпа вновь всколыхнулась и зароптала. Хмурые мужики топтались на месте, но в дремучий лес не шли.

Посадник махнул головой седому ратнику и тот заорал:

– А ну, в лес! Ищите жениха, невесту и ведьму эту, будь она не ладна. Ведунью не убивать – за космы тащить ко мне. Ищите всех – живых и мертвых. Вперед!

Сжав губы в струнку, посадник кивнул.

Мужики нехотя переступили кромку, разделяющую зачарованный лес и деревенский мир с его покосами, поскотиной и околицей. Они шли, что-то громко выкрикивая, подбадривая себя и соплеменников. Огни факелов растянулись шевелящейся цепью по сгустившейся коряжистой темноте.

В таких условиях найти кого-то было практически невозможно. Посадник это прекрасно понимал. Под покрывалом из пожелтевших папоротников можно было спрятать целую армию супостатов, а в буреломе устроить целый засадный полк, и никто этого даже бы не заметил.

А мужики тем временем сбились в плотные группы и перекликались между собой. Целая череда смертей на свадьбе, россказни рыжего Гордейки и таинственная пропажа жениха и невесты взбудоражили селян, но заходить в чащобу запретного леса было страшновато. Где-то впереди рыкнул крупный зверь, и преследователи невольно остановились, прислушиваясь. Далеко-далеко дробную звонкую серию стуков выдал запоздалый дятел, а слева ухнул филин. Какая-то крупная птица, напуганная криками людей, сорвалась с высокой ветки и, захлопав сильными крыльями, улетела.