Владимир Кривоногов - Яга

Не выдержала! Выскочила злющая-презлющая на мокрый, заросший бурьяном двор и призвала смерч. Хотела разогнать тучи, но сделала еще хуже – атмосферная воронка набрала влаги и сил, превратилась в мощный торнадо, который вытянулся до неба и пошел к горизонту, проламывая буреломные просеки-дорожки через несчастное Молохово урочище.

Но скоро все стихло.

Огромный черный ворон тяжело соскользнул с одинокой, давно засохшей березы и, по плавной дуге преодолев испарения гнилого болота, подлетел поближе. Неуклюже взгромоздясь на столетний пожелтевший череп давно убиенного викинга, который венчал дрын почерневшего от дождя колючего плетня, ворон попытался каркнуть, но только и смог поскрипеть горлом.

Прекрасные волосы молодой ведьмы не утратили блеска, но теперь через них протянулась широкая седая прядь – отметина Чернобога.

– Жди, Чернобог! – зашипела Яга. – Жди, обманщик! Знаю, знаю, где смертушка твоя схоронена, а значит и моя!

– Ка-а-а! – утробно откликнулся на женские крики старый ворон. – Кар!

– Ой! Птичка в гости прилетела! Сейчас, сейчас, Цыпонька! Зернышко тебе дам. Жди только.

Яга ринулась в скрипнувшую избушку и заметалась у полки с крынками и засохшими вениками разнотравья.

– Где-то здесь… Где же? Где?

С причитаниями и сварливым шепотом помолодевшая телом, но старая душой колдунья нашла то, что искала – завязанную в ветхую бесцветную тряпицу горстку ржаного зерна, которая по случайности омылась зельем одухотворения в прошлые времена.

Баба Яга выскочила во двор и, вспыхнув черным солнцем развевающихся на ветру курчавых локонов, понеслась босоногая к ворону.

На вытянутой руке она протягивала зерна лесной птице, и искры безумия мерцали в ее черных бездонных глазах без зрачков.

– Ешь, ешь, Цыпонька! Клюй!

Она не замечала, что одно крыло у птицы-великана немного провисает. Она не видела, что птица голодна и испытывает жажду, а когда все-таки заметила, что ворон ранен – взъярилась. От злости и приступа внезапной желчной ненависти ко всем человекам без исключения, Яга зажмурилась, а ворон осторожно взял несколько зерен из открытой ладони. Затем еще несколько, затем еще.

Гортанно рыкнув, черная птица благодарно склонила голову.

– А теперь на-ко, небесной водицы испей, – колдунья зачерпнула из кадки дождевой воды и протянула глубокий половник величавой птице.

По капле, по живительной толике влага холодила пересохшее горло поскрипывавшего ворона.

– Бла-го-дар-ствую! Гос-по-жа! – вдруг по слогам вырвалось из птичьего клюва. Получилось низко и картаво, но ворон поблагодарил ведьму человеческим голосом. Ведьма неожиданно ласково улыбнулась.

– Ты будешь! – горячо шептала она. – Ты будешь моим слугой!

– Да, госпожа! – повторил черный ворон.

На следующий день гнилое болото накрыл плотный белесый туман, а вместе с ним в лесу появились темные силуэты – испуганные люди.

– На погорельцев не похожи, – определила Баба Яга. – А что же это они страх потеряли? По какой такой причине? Раньше людишки мой лесок стороной обходили, да и мнимый круг давно уже замкнут. Простому смертному сию грань не пересечь. Значит, что-то случилось, ежели трусливые человеки с дитями в ведьмину чащобу по своей воле подались, бросив свои очаги.

Ведьма с пониманием зацокала языком и прошептала:

– Видать, ворог лютый на Русь пожаловал. Не иначе! Коли простолюдины ко мне по своей воле явились.

Яга задрала к небу подбородок и принялась тучки сизые задумчиво разглядывать.

– Значит, мнимый круг обороны преодолим! – Яга рассержено уперла руки в боки, обиженно растянув алые до черноты губы в тонкую нитку, и даже случайно до крови прикусила клыком губу. – А почему? – и сама же ответила. – Видать в страхе и в боли пройдет человечишка сквозь препону! А любовью томимый отрок тем паче перемахнет.

– Бабушка-хозяюшка! – вразнобой запричитали испуганные селяне. – Не погуби нас горемык! Прости нас, что без спросу в твои владения заявились. Нам теперь некуда податься!

Ведьма удивленно вскинула бровь и, накинув на плечи невероятной красоты шелковый мандариновый [16] Мандариновый – китайский. платок, вышла за тын к своим неурочным посетителям, забыв, что космата и тонкая струйка крови стекает по подбородку из уголка страшных губ. Черный ворон с провисшим крылом тем временем уселся на левом плече своей госпожи.

Люди шарахнулись от нее, как от ночного чудовища. Седой дед упал на колени перед ней и запричитал, опустив взгляд долу:

– Хозяюшка, пощади! Не по своей воле мы тебе докучаем. Из дикого поля степняки хлынули!

– Печенеги что ли? – заинтересовалась ведьма. – Али половцы балуют?

– Нет, матушка! Монголы! Дикари-кочевники с восхода навалились. Шибко много их.

Баба Яга задумчиво потерла лоб и спросила:

– Смоленск пал?

– Бог уберег! – замахал руками старик. – Но по всему княжеству охотники степняков рыщут. Толи разведывают, то ли в полон честной люд ловят.

– Так-так, – Яга закрыла глаза, прислушиваясь.

Дед рискнул поднять взор и теперь с удивлением и нескрываемой опаской разглядывал одичавшее лицо молодой ведьмы, одновременно прекрасной и жуткой. Какое-то время старец молчал, не рискуя прервать размышления лесной ягой бабы, но больные колени не выдерживали холодной сырости земли, и, кашлянув, он в конце концов шепотом сообщил:

– А вот Рязань скоро падет. Монголы там тын вокруг города строят. Видать на штурм пойдут.

Баба Яга медленно открыла сверкающие очи, и отчетливо проговаривая каждый слог, протянула:

– Вожак монголов идет не один – у него за спиной пустынный Вый. Я его почувствовала. Он голодный, взалкавший крови демон.

Простые люди прижались друг к дружке и потрясенно молчали. Дети плакали, а молодые мамки изредка цыкали на них.

– Если монгол пришел к нам кормить дива, то вас ничто не спасет, – Баба Яга некрасиво ухмыльнулась. – И Русь никто не спасет.

– А ты? Ты можешь спасти нас? А я вылечу твою птицу. У нее вывихнуто крыло, но это не залом – я смогу вправить.

Дед молча стоял на коленях и ждал ответа.

– Спасти вас? – думая о чем-то своем, переспросила Баба Яга.

– Да, нас, прогневивших бога. И других, остальных, неразумных, спаси всех, отведи от Руси ворогов бессердечных.

Великая ведьма приосанилась, зло прищурилась своим же мыслям и вдруг приказала седому просителю.

– Давай, дедушка, лечи крыло Цыпоньки, а я к бою готовиться пойду. Не так это просто Выя Пекельного обратно в Навь загнать. Если от него не избавиться, то он натворит тут бед!

Дед добродушно улыбнулся, кивая, и вдруг снова поник.

– Все равно пропасть нам с детками-ребятишками. Впереди стужа и зимник, а мы в чем были, в том и побежали к тебе в чащобу. Ох, беда нам беда! Только горюшко-горе горькое мыкать нам и осталося.