Александра Лисина - Жнец [CИ]

Судя по всему, в отключке я пробыл недолго, потому что, придя в себя, обнаружил, что меня все ещё куда-то тащат, не особенно при этом заботясь о комфорте. Башка гудела, рук и ног я не чувствовал, зато на коже образовался такой налет льда, что было ясно – долго на нижнем уровне я не протяну.

При этом до логова мы все ещё не добрались, хотя вампир наверняка торопился. Однако из-за бесконечной болтанки я не мог сориентироваться и совершенно не представлял, в каком районе столицы нахожусь. Опутавшие мою голову нити не позволяли рассмотреть, что творится в округе. То и дело бьющие по голове выступы мешали сосредоточиться. Тело мне больше не подчинялось, шевелиться я не мог, и если бы не отсутствие необходимости дышать, я бы, скорее всего, уже задохнулся. Или замерз к Фоловой бабушке.

Единственное, на что меня хватило, это потянуться через поводок к Мелочи, но тут меня снова обо что-то шарахнуло, да так, что искры из глаз посыпались, и я во второй раз потерял сознание, так и не успев дотянуться до куклы.

Когда я пришел в себя снова, то первой мыслью, которая посетила мою многострадальную голову, было то, что я лежу на роскошной перине с содранной заживо кожей. Боли, правда, почти не было, потому что ещё в подвале я отключил болевые рецепторы, но ощущения оставались наимерзейшими.

Увы… насчет содранной кожи я, похоже, был прав, потому что мельтешащие вокруг моего лица щупальца оказались покрыты множеством крохотных отверстий, в которых белели сотни таких же крохотных зубов. Когда одна такая дрянь лениво мазнула меня по щеке, на покрывающем кожу слое льда осталась длинная ссадина, по которой вскоре мазнуло другое щупальце. И, если мои ощущения верны, то тысячи таких же отростков сейчас впивались в моё тело и медленно, со вкусом, выгрызали в нем целые коридоры.

Больше всего, насколько я мог видеть, их скопилось на животе и на груди, потому что именно там была сосредоточена сжавшаяся в комок Тьма. Да, та самая драгоценная моя Тьма, ради которой оголодавший вампир не побоялся притащить меня в свое логово.

О его размерах судить я не мог – для этого попросту не хватало данных. Но судя по раздающемуся отовсюду чавканью, периодически прерываемому сладострастным причмокиванием и гулкими стонами, логово твари расположилось в какой-то каверне. если верить эху, довольно большой, но точнее я, к сожалению, определить не мог.

Второй вывод, который я сделал, прислушиваясь к раздающимся звукам, это то, что в логове обитало несколько вампиров. Самый большой, на чьем необъятном теле я, по-видимому, и лежал в виде этакого десерта, лакомился наиболее сочными кусками, одновременно с этим присосавшись к ауре – от него исходили низкие, гулкие и отдающиеся долгой вибрацией в теле стоны. А твари поменьше попискивали где-то в стороне. Причем навскидку я насчитал целых пять разных тональностей, которыми нежить сопровождала поедание меня любимого.

Выводы, прямо сказать, были неутешительными. За то недолгое время, что я пробыл на нижнем уровне, я успел досконально промерзнуть, ослабнуть и обледенеть. Живых мест в моем теле с каждым мгновением становилось все меньше. Присосавшиеся к ауре твари жадно высасывали из неё энергию. А от меня требовалось лишь спокойно лежать в окружении целого сонма зубастых щупалец и терпеливо дожидаться финала.

Мысленно посетовав на собственную промашку, я снова прислушался к себе и, обнаружив, что крохотный комочек Тьмы, до которого так рьяно пытались добраться твари, ещё не погас, бережно потянулся к нему мыслью. Такой маленький, слабый… совсем уже крохотный темный огонек, больше похожий на тлеющую искру…

Но, как известно, даже из одной искры можно раздуть настоящий пожар. Для этого требовалось лишь подходящее топливо. А для того, чтобы убивать во Тьме, требовалось совсем немного – желание. И именно его-то у меня было в достатке.

К несчастью для нежити, я хранил в себе Тьму достаточно давно, чтобы обращать внимание на такие мелочи как боль, обмороженные руки или парализованные конечности. Тьма была для меня и защитой, и одновременно оружием. И по первому зову наполняла любую часть тела, которой мне вздумалось отнять у кого-то жизнь. А на этот раз желание моё было так велико, что одних рук или ног для этого не хватило, поэтому я позволил Тьме буквально растечься по телу. Подарил ей свободу. И со спокойной душой отдался на её волю, надеясь, что живущей во мне ненависти к тварям будет достаточно, чтобы спалить тут все дотла.

Когда моя кожа полыхнула живой Тьмой, вампиры заволновались, а мягкая «перина» подо мной болезненно содрогнулась. Затем по каверне поплыл мерзкий запах горелой плоти. Ещё через пару мгновений тело подо мной забурлило и задергалось, словно вампира обварили кипятком. Наконец, по ушам ударил громкий, болезненно-тонкий визг, которому вторил более низкий, похожий на раскаты грома, рев более крупной особи. После чего бледно-розовая пелена перед моими глазами ненадолго спала, и я наконец-то увидел, что собой представляют пресловутые вампиры.

Сказать, что вид беспрестанно шевелящейся розовой массы, больше напоминающей кусок освежеванной туши, не произвел на меня сильное впечатление, было бы неверным. Размеры вампира, чье тело заполнило громадную каверну от пола до потолка, действительно впечатляли. Как выяснилось, розовая дрянь была везде – подо мной, вокруг меня и даже сверху угрожающе нависали покрытые наростами складки. Сейчас они, правда, больше походили на подгоревший стейк, да и воняли соответствующе, но зрелище выглядело на редкость отталкивающим.

На свое счастье, наслаждался я им недолго – охвативший меня холодный огонь мгновенно перекинулся на исходящую стоном тушу. Над моей головой взвились и тут же сгорели дотла несколько сотен, если не тысяч зубастых щупалец. За первым рядом в мою сторону выстрелил второй, затем третий и даже четвертый ряд длинных отростков. Но все они моментально ссыхались от малейшего прикосновения к пламени, после чего безобидными черными снежинками осыпались на ещё свежие ожоги.

Вскоре я почувствовал себя раскаленным слитком, который нерадивый кузнец нечаянно бросил на огромный и склизкий пудинг. Пылая, как факел, я медленно и неумолимо погружался в горящую плоть и плавил её, словно горячий нож, воткнутый в мягкое масло.

Тварь подо мной все это время кричала, не переставая. Её нежная плоть обугливаясь прямо на глазах. А я, погружаясь в отвратительно воняющее месиво все глубже, тихо шалел, только сейчас по-настоящему сознавая ошеломительные размеры поселившейся здесь нежити и тот факт, что занятая её тушей каверна в действительности была в несколько раз больше, чем я мог себе представить.