Дмитрий Кружевский - Ассасин [litres]

– Акмил повел в атаку Старших, – вдруг произнес Райзен спокойным голосом, словно констатируя какой-то незначительный факт.

– Где? – Я непонимающе посмотрел на мага.

– Они ударят в районе западных ворот, – Тавор вздохнул. – Мне надо идти, Лекс. – Серый вихрь возник за спиной мага, и он исчез, оставив меня в полной растерянности.

Я оглядел опустевший участок стены, где помимо меня осталось только несколько рыцарей из личной стражи Тавора, и хотел уже отправляться вслед за магом, но тяжелый взгляд, упершийся мне в затылок, заставил застыть на месте.

– Вот мы и встретились, дорогой.

– Может, хватит притворяться, посланница? – Я оборачиваюсь.

Метрах в двадцати от меня стоит эльфийка, окутанная в одежды из колышущейся мглы, и с легкой улыбкой смотрит в мою сторону. Рыцари, минуту назад прохаживающиеся вдоль стены, теперь застыли неподвижными металлическими статуями.

– Притворяться? Я не притворяюсь, милый! – Посланница подходит к одному из замерших воинов, легонько толкает его в грудь, отчего тот буквально взмывает в воздух и исчезает за краем стены.

– Ты не Таиль, – бросаю я.

– Почему ты так решил? – Еще один из солдат улетает вниз.

– Перестань…

– Почему? – Брови эльфийки удивленно взмывают вверх. – Что тебе до их жизней, Лекс, какое тебе вообще дело до этого мира? – Третий рыцарь присоединяется к своим собратьям по оружию.

– Тебе не понять, посланница. Таиль поняла бы меня, но не ты. – Я вынимаю из ножен катану. – Хватит болтовни, давай покончим с этим.

– Какие мы грозные, – рассмеялась моя противница. – Готов убить меня, пронзить своим острым мечом. – Она говорит, а голос ее неуловимо меняется, из него исчезают рычащие звуки, зато все больше проступают знакомые нотки. – Я ведь все помню, Лекс. Помню нашу первую встречу в том лесу, и как ты вел меня к городу, краснея от каждого моего прикосновения. Помню, какой ты был испуганный и потерянный, помню нашу первую ночь…

Слова как глыбы камня.

– Перестань! – Я скрипнул зубами, чувствуя дикое желание бросить все и прижать свою Таиль к себе, почувствовать трепет ее губ, их вкус. Ощутить тонкий запах ее волос, что всегда напоминал мне аромат неизвестных цветов.

– Лекс.

Я вздрагиваю.

– Я здесь, Лекс, я жива. – Мгла вокруг тела эльфийки редеет, а пылающий в глазах голубой огонь медленно угасает. – Я здесь, Лекс, здесь, и ты знаешь, что должен сделать.

Я вздрагиваю и непонимающе смотрю на эльфийку, на лице которой написано не меньшее недоумение.

– Спасибо, Таиль.

Я чувствую, как из меня уходят остатки сомнений, оставляя лишь холодную решимость. Предо мной стоит тварь Хаоса, и я знаю, что надо делать. Катана вспыхивает огнем, однако через мгновение цвет пламени меняется, и мой меч буквально горит белизной.

Мы танцуем вальс – прощальный вальс смерти. Наши души и тела порхают над каменной стеной, сшибаясь и вновь разлетаясь в разные стороны под низким серым небом, плачущим кровавыми слезами. Это наш первый и одновременно последний танец – танец прощания и прощения.

Ангел Смерти уселся на зубчатый парапет стены и, сложив свои пегие крылья, с легкой улыбкой смотрит, как мы кружим в вихрях этого причудливого вальса. Он не принадлежит ни этому миру, ни миру Хаоса, а посему его взгляд абсолютно равнодушен, – в нем нет ни сочувствия, ни жалости. Он судья… Судья беспристрастный и незримый. Он терпеливо ждет, ибо знает, что вскоре один из нас закончит свой путь. Удар… Смерть удовлетворенно кивает и расправляет крылья…

Я обнимаю Таиль и вижу, как из ее глаз катятся крупные капли слез. Кончик меча горит яркой звездой меж ее лопаток.

– Спасибо…

Налетевший ветер рвет в клочья остатки мглы, все еще окружающей эльфийку, растворяя их в воздухе. Снег – белый снег огромными хлопьями падает с небес, тая на ее лице, в ее широко распахнутых глазах. Я разжимаю объятия и бережно вынимаю клинок из ее тела, которое медленно оседает на холодные крепостные камни.

Кончено.

Я смотрю на распростертое у моих ног тело, держа в руках клинок, по лезвию которого медленно стекают рубиновые капельки крови, – ЕЕ КРОВИ. Они медленно скатываются к кончику клинка и, собравшись в очередную тяжелую каплю, срываются вниз – кап… Вокруг кипит сражение, однако я словно отгорожен от происходящего незримой стеной – для меня ничего не существует, кроме ее потускневших глаз и этого проклятого звука… кап…

– Почему так… почему? – шепчу я, чувствуя в душе какую-то бездонную пустоту. Сейчас бы заплакать, однако, как назло, слез нет, и остается лишь скрипеть зубами в бессильном отчаянье.

– Почему?! – Катана с легким звяканьем падает на камни стены, а я опускаюсь на колени и, обхватив безвольное тело девушки, прижимаю его к груди. Рукоять клинка продолжает пылать призрачно-голубым светом, бросая на безмятежное лицо Таиль причудливые тени.

– Почему?

– Тебе пора, сборщик, – равнодушный голос, раздавшийся над головой, заставляет меня вздрогнуть и невольно схватиться за валяющуюся рядом катану.

Передо мной стоит огромная фигура в темно-синем плаще, лицо, закрытое маской, повернуто в мою сторону, и на ее блестящей поверхности отражаются сполохи заходящего солнца. Я непонимающе смотрю на незнакомца, смутно припоминая давнишнюю встречу в туманном мире.

– Хранитель…

Короткий, едва заметный, кивок головы.

– Тебе пора, сборщик. Чаша уже полна.

– Какая чаша?

– Пора…

Тело Хранителя неожиданно начинает расползаться, окутывая меня туманной пеленой, а тело эльфийки в моих руках начинает течь клочьями разноцветного тумана. Я растерянно смотрю на свои опустевшие руки, которые мгновение назад сжимали Таиль, и медленно поднимаюсь на ноги. Все кончено.

Знакомый туман клубится вокруг меня, и лишь отблеск далекого костра манит к себе, словно маяк в безбрежном мареве этого странного мира.

Три знакомые фигуры расположились у костра и дружно повернулись ко мне, когда я вышел к огню. Ребята выглядят измученными и усталыми. Одежда шамана местами обгорела и сияет дырами, а сам он сидит на камне, упершись лбом в посох, пустым взглядом уставившись на огонь. Лицо Алены пробороздил плохо заживший шрам, а странные серебряные доспехи выглядят так, точно их рвали когтями, такие в них сияют прорехи. Часть пластин на руке вообще отсутствует, а пододетая под них тонкая кольчуга свисает рваными лохмотьями. Виктор сидит с перевязанной головой и вертит в руках поломанный лук, однако, заметив меня, откладывает его в сторону и с улыбкой поднимается навстречу.

– Привет.

Мы обнялись.

– Как вы?

– Живы, и хорошо, – ответила за всех клиричка. – А ты?

– Да, так же.

– Что-то ты совсем оброс, – хлопнул меня по плечу рейнджер. – И щетина…