Энтони Рейнольдс - Странствующий рыцарь [неофициальный перевод]

Сейчас он играл с Гюнтером, затягивая его смерть перед собравшимися рыцарями Бастони.

— Владычица милостивая, — прохрипел Калар. — Позволь ему умереть с достоинством, ты, проклятый ублюдок!

Гюнтер все же сумел подняться на ноги и встать лицом к лицу с противником. Сбросив щит с руки, он взял меч двуручной хваткой.

— Приветствую достойного противника, — с усмешкой сказал Ганелон. — Никогда еще мне не приходилось сражаться против столь искусного бойца.

— И больше не придется, — прорычал Гюнтер, сплюнув кровь.

— Думаю, пора тебе умереть, — задумчиво произнес Ганелон. — Что-то я проголодался. Бой всегда разжигает аппетит.

Он шагнул к Гюнтеру, подняв меч для удара.

Внезапно Гюнтер споткнулся, и Ганелон бросился вперед, его меч метнулся к горлу противника. Слишком поздно чемпион Сангасса понял, что это была лишь убедительная уловка, и отчаянно попытался изменить направление удара, но было уже поздно, все его тело рванулось вперед. Его клинок был отбит в сторону бронированной поручью Гюнтера, и острие меча рыцаря-ветерана вонзилось в нижнюю часть его тела, пробив сочленения доспехов в районе паха.

Сила его движения еще больше насадила Ганелона на клинок противника, и он захрипел от боли, когда меч Гюнтера вонзился глубоко в его плоть, перерезая важные артерии.

Ганелон пошатнулся, шагнув назад, и меч выскользнул из его тела. Из смертельной раны фонтаном хлынула кровь, ярко-красная на фоне сверкающих серебристых доспехов. Словно не веря, чемпион Сангасса посмотрел на льющуюся кровь и рухнул на землю.

Вся огромная толпа не издала ни единого звука, воцарилась гробовая тишина. Ганелон ошеломленно оглянулся вокруг, на его лице явно было заметно потрясение, рот открывался и закрывался, словно у рыбы, выброшенной на сушу. Его лицо становилось все бледнее по мере того, как кровь изливалась из его тела, собираясь под ним в лужу и пропитывая землю. Через несколько мгновений Ганелон умер, и его мертвые глаза уставились в серое небо.

Малорик, зарычав, повернулся и пошел назад, пробиваясь сквозь застывшую толпу. Гюнтер упал на землю лицом вниз, из глубокой раны в бедре лилась кровь.

Калар закричал, призывая на помощь, и бросился к раненому учителю.

Глаза Клода вспыхнули, когда он увидел монету. Половина медной кроны! Это было больше денег, чем он видел за долгие-долгие месяцы, и гораздо больше того, что можно было заработать честным трудом.

Он жадно потянулся за монетой, но крепкий стражник отдернул медяк, прежде чем крестьянин успел схватить его. Клод, мрачно нахмурившись, посмотрел на стражника.

Последний месяц выдался для Клода нелегким. Дважды его избивали: один раз пьяные молодые рыцари просто для развлечения, а другой раз ратники, поймавшие его на краже у палатки рыцаря. Впрочем, в последнем случае ему еще сильно повезло отделаться всего лишь побоями.

Только несколько минут назад он еще спал, но мгновенно проснулся, когда на него обрушились пинки и удары палок. Поморщившись, Клод подумал, что как минимум одно ребро было сломано.

Его потащили по грязи, словно свинью на бойню, и привели к йомену-стражнику, который теперь, зловеще ухмыляясь, смотрел на него.

Клод знал этого йомена по его мрачной репутации: беспощадный убийца и вор, и при этом далеко не дурак. Перед рыцарями он был сама любезность, услужливый до раболепия. Только среди простолюдинов он проявлял всю свою жестокость.

Мерзавец придумал обложить крестьян в лагере особым налогом в свою пользу. Разумеется, рыцари об этом не знали. Сбор за безопасность, как сам йомен называл его. Все просто: если ты платишь, йомен и его подручные тебя не трогают. А если не платишь, тебя избивают и наказывают за какое-нибудь вымышленное преступление. Будучи йоменом-стражником, негодяй занимал высшую ступень в иерархии простолюдинов, и мог избивать, пытать и всячески издеваться над крестьянами, как ему было угодно, без вмешательства со стороны рыцарей. На самом деле, как Клод знал по опыту, рыцари только одобряли «строгость» с крестьянами, так как считали, что это помогает поддерживать порядок среди простолюдинов.

Клод видел в лагере людей, лишившихся рук, и узнал, что это было своеобразное предупреждение для тех, кто отказывался платить йомену. Руку провинившегося отрубали топором, и совали обрубок в раскаленные угли, чтобы прижечь рану. Второго предупреждения обычно не требовалось, потому что лишь немногие задавали вопросы о пропавших крестьянах.

Также Клод слышал, что те крестьяне, которые когда-то пытались довести до сведения рыцарей о преступлениях, творящихся в лагере, были жестоко убиты вместе со всеми членами их семей.

У Клода не было монеты, которая требовалась, чтобы заплатить сбор, и подручные йомена избивали его ногами и палками, пока он не стал мочиться кровью.

Однако, к счастью, дела не приняли настолько плохой оборот, как он ожидал, и пока Клод сохранил обе своих руки.

— Ты понял, что я от тебя хочу? — прорычал громила йомен.

— Да, — ответил Клод. — Ты хочешь, чтобы я помог убить одного рыцаря.

Для крестьянина даже произнести слово, которое дворянин мог истолковать как неповиновение, было преступлением, за которое могли отрезать пальцы или уши, или на неделю заковать в колодки.

Прикоснуться к дворянину или его коню без разрешения, случайно или нет, было преступлением куда более серьезным, и обычно крестьян за это вешали. Если же крестьянин преднамеренно причинил физический ущерб дворянину — о таком и помыслить смели лишь немногие из простолюдинов — то виновного наказывали с беспощадной суровостью. В тех редких случаях, когда такое все-таки происходило, крестьянина ожидала долгая мучительная пытка и медленная казнь через расчленение. Подобная же страшная участь ожидала и членов семьи преступника, а его друзья и соседи могли подвергнуться пыткам и изувечиванию. Это преступление считалось настолько тяжким, что рыцари полагали своим долгом особенно жестоко в пример другим наказать любого простолюдина, посмевшего поднять на них руку.

Однако у Клода не было ни семьи, ни друзей. Ему доводилось убивать и раньше, и не претило совершить убийство снова, а обещанной награды было достаточно, чтобы преодолеть страх перед опасностью такого дела. Клод отнюдь не был глупцом, и сделал бы все, что в его силах, чтобы отвести от себя угрозу наказания, но также он хорошо понимал, что в таких делах часто случаются непредвиденные ситуации. Кроме того, сейчас у него просто не было иного выхода.

— Ну да, убить одного рыцаря, — кивнул йомен, оскалив щербатые зубы в хищной улыбке. — За два часа до рассвета. Сейчас этот рыцарь в патруле и должен вернуться к полуночи. Даже не думай попытаться сбежать. Мои люди будут следить за тобой, как только ты выйдешь из этой палатки. Если попытаешься заговорить с кем-то или покинуть лагерь, считай себя трупом, но не надейся, что смерть будет легкой.