Антон Демченко - Вторая попытка [СИ]

— Ерофей, а для чего предназначены эти... приборы? — Вопрос Светы вырвал меня из размышлений.

— Что? — Встрепенулся я.

— Приборы. Что они делают? — Повторила девушка, не сводя взгляда с очередного мобиля.

— Тикают. — Пожал я плечами.

— И всё? — Удивилась Светлана.

— М-м... да. В основном. — Почти честно ответил я. Ну не рассказывать же ей, что на большей части мобилей я отрабатывал конструкты движения, описание которых нашёл в сети, а образцы «выдавил» из пары подчинённых Граца, недавно приехавших из Хольграда для помощи своему профессору в работе.

— А зачем? — В голосе девушки слышалось явное непонимание.

— Затем, что мне нравится, как они звучат. — Главное, не рассмеяться.

— Ерофей, ты... ты издеваешься? — Смешно нахмурилась Света.

— Даже не думал. — Замотал я головой. — Мне в самом деле нравятся издаваемые мобилями звуки. Согласись, приятно звучат?

— Э-э... да, наверное. — Странно покосившись на меня, кивнула девушка и тут же перевела взгляд на одну из витрин. Тонкий пальчик ткнул в медное блюдце, лежащее в углу. — А это что?

— Пример очищающего артефакта. — С готовностью ответил я.

— А если подробнее? — Спросила Света.

— Ну-у... допустим, к тебе пришли гости и, во время застолья залили твою любимую скатерть вином. А на столе стоит вот такое блюдце. Подаёшь в него энергию, и всё.

— Что «всё»? — Не поняла моя собеседница.

— Скатерть снова чиста, и гости могут продолжать свинячить, сколько влезет... когда перестанут охать и ахать от удивления, конечно. — Уточнил я.

— Интересно. — Светлана на миг задумалась. — Ты сказал, что это только пример, так?

— Да. Можешь принести мне любую вещь, и я сделаю из неё такой артефакт. Единственное условие — в предмете должна быть металлическая часть, в которую я смогу упрятать нужный конструкт, и эта металлическая часть при работе артефакта, должна касаться объекта очистки. — Объяснил я.

— И всё?

— Почти. Воздействие не сможет убрать механические повреждения и грязь, оставленную чем-то кроме продуктов питания. То есть, если ты зальёшь свою любимую скатерть машинным маслом, то артефакт с ней ничего сделать не сможет. Да и от пыли не избавит, так что, стирать её всё равно придётся обычным способом.

Из лавки Света уходила, оставив несколько больше денег, чем рассчитывала изначально. Если быть точным, то вместе с моей долей от торговли конструктами, она отдала мне ещё и четверть собственной, в оплату за полдюжины артефактов самого разного назначения. Начиная с пресловутого очищающего блюдца, сделанного мною на основе когда-то подаренного Ружаной Немировной конструкта, и заканчивая парой изящных гребней, изрядно облегчающих расчёсывание длинных волос по утрам, а вот это уже было моё собственное изобретение, ради воплощения которого в жизнь, мне пришлось вспомнить школьный курс физики и чуть-чуть поиграться со статическим электричеством.

До десяти вечера, когда я решил закрыть своё заведение, в лавку заглядывало ещё три человека, и могу с гордостью сказать, ни один из них не ушёл без покупки. Таким образом, к окончанию первого рабочего дня, точнее, вечера, в денежном ящике старомодного кассового аппарата, установленного мною для антуража, лежало целых сорок три рубля, и это без учёта моей доли от нашего со Светланой совместного заработка! Это был очень успешный день.

Рогнеда Владимировна Багалей стояла у окна и смотрела во двор, где на старых качелях устроилась её дочь. Из похода к своему повёрнутому на естествознании другу и товарищу по денежному делу, Света вернулась странно задумчивой и молчаливой. Впрочем, странным такое поведение могло показаться только тому, кто знал её девочку меньше года, а сейчас Рогнеда с недовольством отметила, что состояние её дочери очень похоже на то, в каком она пребывала со дня смерти отца и... до знакомства с тем самым вихрастым «философом». Отрешённая, спокойная и молчаливая... правда, сейчас, было в её поведении что-то ещё, но разобрать что именно, мать не могла, несмотря на все свои умения. И это беспокоило. Впрочем, одна догадка у неё была...

Когда в жизни Светы появился этот странный мальчишка, дочь, наконец, начала выбираться из той раковины, в которую спряталась несколько лет назад, и Рогнеда искренне радовалась этим изменениям. Светик стала более общительной, улыбчивой, и пусть довольно случайно, преследуя совсем иную цель, но она обрела какой-то интерес к жизни и окружающим людям. Да чёрт возьми! Мать была совершенно уверена, что у дочери появился молодой человек! А потом... кажется, её дочка обидела этого мальчишку со странным именем, променяв его на неожиданно появившихся «подруг».

Женщина бросила взгляд на принесённый Светланой свёрток с покупками, вновь посмотрела на освещённый светом с веранды силуэт дочери и, вздохнув, отправилась в свою комнату. Может быть, девочка поняла что ошиблась, оттолкнув от себя человека, благодаря которому её жизнь вдруг заиграла совершенно новыми красками?

А Света сидела во дворе на старых скрипучих качелях, бездумно всматривалась в усыпанное звёздными блёстками небо и вспоминала встречу с Ерофеем. Таким насмешливым, довольным... и совершенно непонятным. Вспоминала лавку, наполненную настоящими чудесами, созданными этим... Нет, ну кто мог подумать, что двинутый на расчётах-конструктах-тренировках сухарь и ботаник способен творить такие вещи?!

Чудесное утро, замечательная летняя погода и хорошие новости... Я просто знал, что день, начавшийся так хорошо, не может так же хорошо закончиться. На очередной рабочей встрече с группой профессора, мы, наконец, смогли определиться со сроками, в которые, по идее, должна уложиться первая часть проекта, куда меня фактически затащили Грац и Остромиров. Честно говоря, я предполагал, что исследования Всеслава Мекленовича продлятся, как минимум, полгода. Но ошибся... чему был искренне рад.

— К концу сентября мы накопим достаточно первичного материала для исследований, и ты, наконец, сможешь отдохнуть от нашего навязчивого общества. Ты рад, Ерофей? Признавайся! — Провозгласил Свен, хлопнув меня по плечу. Этот помощник Граца, которому профессор прочит «великое будущее», был как всегда громогласен и вездесущ. Честно говоря, когда Всеслав Мекленович знакомил меня со своими аспирантами, я готов был принять этого рыжебородого гиганта за кого угодно, хоть грузчика, хоть телохранителя Граца, но, как оказалось, сей индивид был не кем иным, как восходящим светилом философии и естествознания, и первым кандидатом на должность самого профессора на кафедре Хольмского университета, естественно, после того, как Грац подаст в отставку... или займёт личный кабинет в Академии, дожидающийся его уже добрый десяток лет.