Анастасия Штука - Все тайное становится явным

-Сомневаюсь, что она встретила джинна, который в благодарность за освобождение исполнил ее заветные желания, - пробормотала Фиона.

-Я быстрее поверю в то, что она заключила сделку с какой-нибудь высшей нечистью, способной влиять на людей, - Стелла была солидарная с сестрой в одном – тут явно не обошлось без вмешательства кого-то сказочно богатого, могущественного и обличенного большой властью.

-Все значительно проще. Людмила охотно помогала людям с сомнительной репутацией, и посещала места, где собирались личности, находящиеся в напряженных отношениях с законом. В одной из таких таверн, куда она отправилась в сопровождении верной Шайне на встречу с каким-то скользким типом, торгующим артефактами, ваша мать услышала, как за соседним столиком несколько человек шепчутся о делах запрещенного в столице ордена. Торговец не торопился появляться, поэтому Людмила слушала разговоры в полуха из простого любопытства и желания убить время. Но затем один из собеседников начал рассказывать историю о том, как орден изменил к лучшему его жизнь, и она вся буквально превратилась вслух. Шайне пыталась отговорить ее, но Людмила не стала ее слушать – оставила ее в одиночестве, устроилась за соседним столиком и сказала, что рассказ об ордене ее заинтересовал, и она хотела бы узнать о нем как можно больше. Ей не составило труда уговорить новых знакомых ввести ее в круг адептов. Именно орден валадатов дал ей все, что она имеет на данный момент – знания, силу, могущество, известность, признание и нужные связи. Лидеры ордена открывали перед ней все двери, а она шпионила для них и выполняла различные поручения, в том числе – весьма сомнительные и опасные.

-Не нравится мне эта история, - Фиона оглянулась на Стеллу.

-Не верю, что орден стал бы помогать простой ведьме по доброте душевной, - она склонила голову к плечу, прищурилась и пристально взглянула на мрачного, хмурого отца, который, судя по напряженному выражению лица и встревоженному взгляду, рассказывал им правду с тяжелым сердцем. – Помощница матери смогла сказать тебе, что она пообещала ордену в качестве благодарности за его помощь?

Тонкий, издевательский голосок коварно выбрался откуда-то с задворок подсознания и любезно сообщил, что ответ на этот вопрос ей прекрасно известен. Стелла с силой сжала губы, отказываясь прислушиваться к нему.

Не в состоянии усидеть на месте, Элим резко встал, нервно прошелся из стороны в сторону, постоял у камина, коснулся изящной статуэтки прелестной феи, устроившейся на миниатюрном деревце, и решительно обернулся к ним. Заложив руки за спину, он прямо встретил взгляд Стеллы, не сводящей с него глаз, и горько произнес.

-По словам Шайне, Людмилу сильно беспокоило отсутствие достойного дара, заслуживающего внимания. Поэтому, когда сомнений в щедрости ордена, покровительствующего ей, не осталось, она без малейшего колебания поклялась валадатам отдать им в услужение своих детей…

Стелла коротко и болезненно сглотнула, и быстро отвернулась. Она закрыла глаза, с болью признавая собственную глупость. Казалось бы, в прошлом она уже получила хороший урок и должна была оставить робкую надежду на то, что их мать каким-то немысленным чудом внезапно исправится…

Фиона отреагировала куда спокойней и сдержанней, чем она. Ведьма позволила себе лишь удивленно изогнуть брови.

-Такое бы мне и в голову не пришло, - она спокойно отставила бокал с соком, и коснулась замысловатой сережки, усыпанной драгоценными камнями насыщенно-оранжевого цвета, - а если бы мы не родились, что тогда? К тому же, вместо трех дочерей она вполне могла произвести на свет сыновей.

-Думаешь, пол детей существенно изменил бы ее планы? – Стелла сжала руки в кулаки, стараясь справиться с охватившей ее злостью. На этот раз Людмила действительно зашла слишком далеко…

-Она не смогла бы отдать в услужение ордену мальчиков, - Фиона прозаично улыбнулась, - все ждали бы, что сыновья такого человека, как наш отец, пойдут по его стопам.

-А я еще считал, что мои родители – худшие в мире, - раздался от дверей вкрадчивый голос колдуна. В неестественной тишине, повисшей в кабинете, он прозвучал неожиданно громко. Стелла непроизвольно повернула голову в его сторону. Илар задумчиво пригладил короткие влажные волосы, развел руками и с издевкой протянул. – Да они просто эталон родительской любви и заботы! Они всего лишь бросили меня в младенчестве под дверями приюта. И чего я на них, спрашивается, взъелся?

-Действительно, - насмешливо согласилась с ним Фиа, скривив губы к жесткой холодной усмешке. – Наша мать пошла дальше и обменяла своих нерожденных детей на власть и могущество. Хотя теперь становится понятно, почему она так страстно стремилась нас контролировать.

-Недостоточно, чтобы удержать нас рядом.

-Шайне сказала, что орден не торопил Людмилу с оплатой долга. Первое время после рождения Агнии она напряженно ждала, что адепты в любой момент придут за вами. Но потом поняла, что ее страхи необоснованны и перестала волноваться из-за этого.

-Пять лет назад, после смерти Дина и Зары, между нами состоялся, хм, скажем так, неприятный разговор. Мать вела себя как обычно – отстраненно и снисходительно. Она не потрудилась даже притвориться, что смерть моего мужа и дочери расстроила ее. Мне даже показалось, она рада этому… Видимо, не показалось…

По мрачному лицу Элима скользнуло искреннее сожаление. Но исчезло быстрее, чем кто-либо успел его заметить. Но Стелла не сомневалась – она успела уловить проблеск именно этого чувства.

-Надо было поступиться принципами и отправить вашу дражайшую матушку на прогулку к предкам, - с досадой сквозь зубы процедил Илар, - да только толпа, собравшаяся на площади в тот момент, когда она заявилась в город, осложняла задачу. А тут еще ты стала взывать к моему благородству…

-Я всего лишь сказала, что ее убийство не сойдет тебе с рук, - напомнила ему Стелла с легким раздраженным вздохом, сверкнув глазами, - так что взывала я, как ты выразился, не к твоему благородству, а к рассудительности и здравомыслию.

-Надо было притвориться глухим и расправиться с ней, - колдун сложил руки на груди и с недовольным выражением прислонился плечом к стене.

Людмила, Людмила… Ей казалось, мать уже не сможет разочаровать ее сильнее… Оказывается, она сильно ошибалась…

Подсознание своевольно извлекало из глубин памяти радостные и светлые, ничем не омраченные, воспоминания из детства. Она всегда охотно проводила время со своими дочерьми – играла с ними во дворе дома в догонялки, начаровывала красивые иллюзии, развлекала различными историями, пела веселые песенки своим прекрасно поставленным, мелодичным голосом, читала им сказки на ночь… С готовностью подставляла объятия каждый раз, когда кто-нибудь из них, вытирая слезы, прибегал к ней после падения… Нежно вытирала прозрачные слезинки, бегущие по детским румяным щечкам, заботливо и чутко утешала, залечивала ссадины и царапины с помощью магии и поцелуев…Столько лет она искусно и умело прикрывалась фальшивой маской любящей и заботливой матери. Ее настоящее лицо стало угадываться только тогда, когда Фиона и Стелла подросли достаточно, чтобы иметь собственное мнение и решимость его сообщать. Именно тогда Людмила впервые стала показывать свою истинную натуру – жесткую, властную и малопривлекательную. Наверное, самостоятельность, которую они обе проявляли, подстегивала ее страхи остаться без звонкой разменной монеты – дочерей, обещанных благодетелям в качестве уплаты старого долга…