Дмитрий Емец - Третий всадник мрака

Наконец воля вернулась к Мефодию в полной мере. Он решительно открыл глаза и спокойно посмотрел на Нату. Вот теперь она действительно озадачилась. Безумная, иссушающая игра мимики прекратилась.

– Как ты освободился? Обычно парню, чтобы влюбиться в меня, нужно всего две-три минуты! А ты двадцать минут сопротивлялся, а потом еще и стряхнул чары! – воскликнула Ната.

– Влюбиться в тебя?

– Ну да… – Она немного смутилась. – Все началось в пятом классе. На контрольной по математике – сама не знаю зачем – я начала строить глазки учителю… Даже не строить, а так… кривляться… Он терпеть меня не мог, и терять было особенно нечего… Я строила глазки, улыбалась и думала: что, слабо пятерку поставить, старый пень? Хотя бы одну… В общем, забегая вперед, он поставил мне в журнал столько пятерок, что у него закончилась строчка и еще пятерок сто он поставил просто на столе… Он даже в воздухе пытался писать, когда его увозили в психушку. Я думала, это случайность, но вскоре ситуация повторилась, правда, уже с одним парнем из десятого.

– И этого в психушку? – заинтересовался Мефодий.

Ната одарила его поощрительным взглядом.

– Не-а. К тому времени я научилась вовремя притормаживать. Манипулировать, не доводя до точки закипания. Иметь хорошие тормоза – ценная вещь, если только не нажимать на них слишком часто.

– То есть, если ты захочешь, то заставишь человека сделать что угодно? – уточнил Буслаев.

– Угу. Хоть носом кнопку лифта нажимать до конца жизни… – сказала Ната самодовольно. – Для этого мне достаточно коснуться человека или удержать его взгляд. Но на тебя вот не подействовало. Ты что, особенный?.. А? И вообще, почему я тебе все это рассказала? А?

Заметив, что девчонка вновь начинает испытывать на нем игру своей мимики, Мефодий благоразумно отвернулся. Если тебе один раз удалось увернуться от кирпича, это не значит, что стоит просить приятеля кинуть еще.

Ната хотела коснуться его, но неожиданно с крайним удивлением посмотрела на свою ладонь.

– Эй! Я не могла даже коснуться тебя, хотя ты просто стоял! Ты не разрешил мне! Как это сделал? Мой дар не знал осечек! – сказала она.

– Твой дар? – переспросил Мефодий с улыбкой. Он понял уже, что, победив однажды, получил иммунитет.

– А чей? Не твой же? – возмутилась Ната.

В ее голосе, однако, не было уверенности.

– Угадала. Этот дар должен был стать моим, но я уже не смог его взять… – заметил Буслаев.

Он задумался, вспоминая недавние ощущения жара, холода, тоски, восторга, и добавил:

– И, по правде говоря, я рад, что не смог. А теперь идем – нас ждут!

Часа полтора спустя Дафна с Мефодием, оба со спутниками, встретились в центре зала на станции метро «Чеховская». Внешне событие никак не тянуло на знаменательное. Обычная встреча в запруженном людьми месте, где мечтательные лица влюбленных чередовались с деловыми физиономиями посматривающих на часы дядечек, у которых на лбу было написано: «Передам папку, и катитесь вы на все четыре стороны!» Чуть ближе к переходу коротковолосая девушка то обнимала парня, то принималась его ругать. Судя по диалогу, парочка ухитрилась, все на свете перепутав, по полчаса прождать друг друга на всех станциях ветки, начиная с кольцевой.

Ната и Дафна посмотрели друг на друга без восторга. Мефодию с его образным мышлением почудилось, что два стальных лезвия в руках у опытных фехтовальщиков осторожно коснулись друг друга и отпрянули. Далее состоялся примерно такой разговор.

– Привет! – сказала Ната.

– Взаимно! – отвечала Даф.

– Ты как?

– Я никак.

– А зовут как?

– Никак.

– Чего так плохо-то? Вообще никак не зовут? И дела никак?

– Дела лучше всех, – кратко ответила Даф.

Ната царапанула ее неласковым взглядом.

– Хм… А говоришь «никак», – протянула она. – Занятные у тебя волосы! Крашеные, конечно?

– Парик, – сказала Даф.

– Ну-ну, мутируйте дальше! – заметила Ната, и на этом первый боксерский раунд завершился примерно вничью с той только разницей, что Дафна пока работала в обороне.

Петруччо Чимоданов торчал рядом, сутулясь и сунув руки в карманы. В грохочущем людном метро ему было неуютно. Руководить за многолюдством было некем, не останавливать же проходящих криками: «НО! Поясняю: стоять! Слушаться!» Чимоданов томился и походил на суслика, которому хочется забиться в нору, к письменному столу и рукотворным монстрам.

С Натой он едва поздоровался. Мефодию же буркнул нечто совсем невразумительное. Однако на него никто не обиделся. Есть люди, обижаться на которых невозможно.

– Ну что! Пошли на Дмитровку! – бодро и жизнерадостно – даже, пожалуй, слишком бодро и жизнерадостно – сказала Дафна.

Ната насторожилась.

– А что там на Дмитровке? – спросила она.

– Да, кстати? – присоединился Петруччо, спохватившийся, что он тоже не в курсе.

– М-м-м… – затруднилась Дафна. – Ну не то, чтобы офис или школа… но…

– Вроде как учебное заведение? – уточнил Чимоданов.

– Точно, – подтвердил Меф, приходя на помощь Даф. – Заведение. В самую точку.

Слово ему понравилось. Он решил, что теперь всегда будет называть Дмитровку, 13 заведением. Пожалуй, это слово точнее отражает суть их темной шарашки, чем название «резиденция».

– Ну, так мы идем или нет? – поторопила Ната.

Терпения у нее было не больше, чем у пьяного сапера, решившего, что самый простой способ пересечь минное поле – прыгать с кочки на кочку.

Мефодий заметил, что у эскалатора Даф будто случайно замешкалась, пропуская всех вперед, и достала что-то из кармана. Мефодий присмотрелся.

– Мак? Разве он был розовый? – удивился он.

Даф ничего не ответила. Она прижала к себе Депресняка и шагнула на движущуюся лестницу.

– Эй! – вспомнил Мефодий. – Ты мне фингал не заговоришь?

– У меня нет медицинского образования. Обратитесь в детскую поликлинику по месту жительства, господин Буслаев! – с вызовом сказала Дафна.

Мефодий озадачился. Две минуты назад все было нормально, а теперь вот на пустом месте всплеск. Как же надоели все эти девчоночьи капризы!

– Что с тобой такое? Разве ты больше не мой страж-хранитель? – спросил он с обидой.

Дафна промолчала и принялась наглаживать Депресняка с таким упорством, что, будь у кота хотя бы пучок шерсти, выработавшегося электричества хватило бы на сутки всему метрополитену.

– Ты его так до дыр протрешь! – заметил Мефодий.

– Мой кот! Что хочу, то и делаю! Захочу – засуну его в шестерни эскалатора! – мстительно отвечала Дафна.

Буслаев решил, что у него слуховые галлюцинации.

– Куда-куда сунешь? Эй, разве ты не светлая?

Даф опомнилась, поцеловала Депресняка в уродливую морду и без особых церемоний вновь забросила его на плечо.