Елена Ахметова - Свеча мертвеца (СИ)

Начальство посовещалось с трепещущей группкой следователей и, в свою очередь, с не меньшим интересом высунулось в коридор.

— Госпожа Кейли Кэнвилл? — уточнило начальство поразительно приятным для такой наглой рожи баритоном. Я начинала ненавидеть этот вопрос, но, тем не менее, подошла к решетке и честно призналась:

— Это я.

— Как же это Вас угораздило? — удивленно покачал светловолосой головой мужчина, так и не потрудившись представиться.

За последние четыре дня, впрочем, такая манера общения перестала меня удивлять.

— Я не нарушала договор, если вы об этом, — буркнула я. — И сама не понимаю, как меня угораздило здесь оказаться. Вот и помогай после этого спецкорпусу в поисках!

— Вас выпустят в течение четверти часа, — неожиданно объявил незнакомец. — Я сожалею, что Вам пришлось это пережить, госпожа Кэнвилл. Ваша помощь была неоценима, и я от имени ирейской короны выражаю Вам благодарность.

— Выпустят? — растерялась я, благополучно пропустив мимо ушей все извинения и благодарности. — Вот так просто? Зачем тогда меня вообще сюда притащили?

— Согласно должностной инструкции, — пояснил он и недобро сощурился. — Мне уже известно, что источником слухов были отнюдь не Вы. Дальнейшее заключение лишено смысла. Офицер уже заполняет бумаги для Вашего освобождения.

— Спасибо, — растерянно сказала я.

— Не за что, госпожа Кэнвилл, — отозвалось начальство, одарило меня неожиданно обаятельной улыбкой и вернулось в опенспейс, где громогласно посоветовало всем присутствующим пересдать физиогномику как можно скорее, после чего гордо удалилось, хлопнув дверью.

Наверное, я должна была насторожиться уже потому, что никто, включая капитана полиции, не изъявил желания слегка поправить данные для физиогномического анализа самому незнакомцу, но я все еще пребывала в изрядной растерянности, и меня гораздо больше волновал вопрос о том, стоит ли рассказывать о произошедшем маме. С одной стороны, выговориться хотелось страшно, с другой — не лучше ли и дальше держать язык за зубами? Как выяснилось, весьма полезная модель поведения, жаль, что я так редко к ней прибегаю…

Ни к какому решению за следующую четверть часа я так и не пришла. Зато забрала бумаги об освобождении и свой рюкзак — и выбралась, наконец, на волю, к той самой стоячей пробке, на которую так долго пялилась из камеры.

На улице моросил дождь — мелкий, нудный и нескончаемый: такой может идти неделями без перерыва. Прохожие из местных кутались в непромокаемые плащи, наивные приезжие, еще не изучившие, какие чудеса вытворяет с дождем порывистый ветер, несли над собой раскрытые зонты, постепенно убеждаясь в их бесполезности. Водители в пробке клевали носом, благоразумно опустив автофлаксы на колеса.

Жизнь в Раинее шла своим чередом. Если задуматься, то и моя тоже, но как следует задуматься у меня не получалось. Несмотря на все мои сомнительные увлечения и хобби, это был мой первый визит в участок, и впечатления он оставил незабываемые.

Что ж, будем считать это бесценным и неповторимым опытом, постановила я, и постараемся, чтобы он так и остался неповторимым. И больше никакого неуемного любопытства, когда дело касается спецкорпуса, какие бы симпатичные сотрудники там ни обнаружились!

Нужно было отзвониться маме и ехать домой. Разобрать вещи, выстирать промоченные носки и убрать в холодильник партию столичных гостинцев, заготовленных для родителей. А еще сообщить на работу, что все в порядке и я успею выйти в свою смену, несмотря на задержание, а то Лика, поди, ногти сгрызла уже по локоть, да и Рон наверняка переживает. Заодно и Джоку кайф пообломаю — этот-то, небось, страшно рад, что лидар можно будет зажать и никто его пилить не станет…

Я помялась на пороге участка, составляя и корректируя список дальнейших действий, и решительно потопала к полупрозрачной палатке летнего кафе через дорогу. Его в списке, разумеется, не было, но не пошло ли оно все к черту?

Увы, попавшие под дождь раинейцы, похоже, размышляли аналогичным образом, и свободных столиков внутри не оказалось, а выходить под теневой навес дураков не нашлось. Да еще тот мужчина, которого я приняла за местное начальство, восседал в углу и медитировал на огромную чашку с остывшим чаем. Вид у него был до того мрачный, что подсесть к нему никто не решался, несмотря на нехватку места: рядом с ним предпочитали стоять, но никак не составлять компанию.

Раз он тут торчит, то к участку отношения не имеет, там свое расписание выгула старшего командного состава. Интересно, какая у него тогда должность?

Я передернула плечами, засунула свой интерес куда подальше и подошла к стойке. После вчерашнего коньяка глушить разливное пиво казалось непростительным кощунством, но настроение располагало. Заполучив запотевшую холодную кружку и тарелку сухариков, я обернулась и с разочарованием обнаружила, что мест по-прежнему нет. Не садиться же к этому «начальству»?

Хотя… если все пошло к черту, то и он, пожалуй, тоже.

— Можно? — спросила я.

Он оторвался от чая и так удивленно уставился на меня, как будто я не разрешения присесть спросила, а пришла продемонстрировать рога и хвост. А то и сообщить, что на «Севере» теперь дежурят в четыре смены.

— Конечно, — кивнуло «начальство» и слегка подвинулось.

Парень, стоявший за его спиной, баюкая такую же здоровенную чашку, хмуро покосился на меня. Я с трудом удержалась, чтобы не показать ему язык. Кто ж тебе виноват, что у тебя стесняшечка в попе заиграла, и первой разрешения спросила я?

— Нервы шалят, — пояснила я свой выбор, потому как на мою кружку «начальник» покосился с явным неодобрением.

— От нервов лучше пить коньяк, — сочувственно посоветовал он и выразительно кивнул на свой чай — от которого и впрямь явственно попахивало тем, что в сем милом заведении стремились выдать за коньяк.

Я не удержалась и поведала ему поучительную историю о том, как я забоялась ареста, увидев газетный заголовок, и вылакала под это дело три стопки, не заметив, а в итоге все равно оказалась в камере предварительного задержания в компании какой-то бомжихи. Причем так не исключено, что и угодила-то я туда по большей части из-за сомнительного сивушного запаха, удачно дополненного ароматами из неразобранного рюкзака.

— А я предполагал, что в измене жены обычно обвиняют мужа, — как-то немного не в тему сознался мой невольный собеседник, которого пересказанный застольный разговор заинтересовал больше, чем обстоятельства моего задержания. — Вроде как если женщине хватает внимания и любви, но на стороне она их искать не станет.

Улыбался он как-то совсем не по-начальственному. Грустно, чуть смущенно, до неприличия обаятельно.