Терри Пратчетт - Изумительный Морис и его ученые грызуны

– Мне казалось, мы собирались сесть на корабль и отыскать где-нибудь остров, – промолвил Гуляш. – Корабли – самое крысячье место, – одобрительно добавил он. И продолжил, чуть нервно и чуть раздраженно оглядываясь на Фасоль: – А мне говорят, будто нам нужны эти самые деньги, потому что теперь, когда мы научились думать, нам полагается вести себя – э-э-э, это… эти…

– Этично, сэр, – подсказал Фасоль Опасно-для-Жизни.

– Что, мне кажется, как-то не по-крысьи. Не то чтобы с моим мнением кто-то считался, – буркнул Гуляш.

– У нас достаточно денег, сэр, – напомнила Персики. – У нас уже полным-полно денег. Мы добыли полным-полно денег, не так ли, Морис. – Это прозвучало не вопросом, но обвинением.

– Ну, когда вы говорите «полным-полно»… – начал было Морис.

– На самом деле, у нас куда больше денег, чем мы думали, – проговорила Персики все тем же тоном. Голос звучал очень вежливо – но умолкать не собирался и задавал крайне неудобные вопросы. А неудобными Морис считал те вопросы, на которые ему очень не хотелось отвечать. Персики снова тихо откашлялась. – И вот почему я говорю, что денег у нас больше, чем мы думали, Морис: ты уверял, будто так называемые «золотые монеты» сияют как луна, а «серебряные монеты» блещут, как солнце, и все серебро ты оставишь себе. А на самом деле, Морис, все наоборот. Это серебряные монеты сияют, как луна.

Морис произнес про себя грубое слово на кошачьем языке, который, как известно, просто-таки изобилует ругательствами. Что толку в образовании, сетовал он, если люди однажды начинают им пользоваться?

– Так что мы думаем, сэр, – обратился Фасоль к Гуляшу, – что после этого самого последнего раза нам следует поделить деньги и разойтись в разные стороны. Кроме того, повторять один и тот же трюк становится небезопасным. Нужно остановиться, пока не поздно. Тут река течет. Мы сможем доплыть до моря.

– Остров, где нет человеков или крллррт котов, – место самое подходящее, – одобрил Гуляш.

Морис улыбался как ни в чем не бывало, хотя что такое крллррт — знал.

– И мы, конечно же, не хотим встать между Морисом и его замечательной новой работой при каком-нибудь фокуснике, – встряла Персики.

Морис сощурился. На краткое мгновение он оказался совсем близок к тому, чтобы нарушить свое железное правило не жрать тех, кто умеет разговаривать.

– А ты что скажешь, малыш? – спросил он, оглядываясь на глуповатого парнишку.

– Я не возражаю, – откликнулся тот.

– Против чего не возражаешь? – уточнил Морис.

– Ни против чего не возражаю, на самом-то деле, – заверил парнишка. – Лишь бы мне не мешали играть на дудочке.

– Но тебе нужно подумать о будущем! – промолвил Морис.

– Так я и думаю, – отозвался парнишка. – В будущем я хочу и дальше играть свою музыку. Играть на дудочке – оно ж ничего не стоит. Но, пожалуй, крысы правы. Нам ведь пару раз чуть хвост не прищемили, Морис.

Морис устремил на парнишку проницательный взгляд – уж не шутит ли он? – но тот в жизни не делал ничего подобного. Кот сдался. Ну ладно, не совсем сдался. Морис не был бы Морисом, если бы пасовал перед проблемами. Он просто отодвигал проблему в сторону. В конце концов, однажды что-нибудь да подвернется.

– Ладно, идет, – согласился Морис. – Мы сделаем это в самый последний раз и поделим деньги на три части. Отлично. Никаких проблем. Но уж если этот раз – последний, пусть он надолго запомнится, а? – И Морис широко усмехнулся.

Крысы, будучи крысами, от котовьей усмешки в восторг не пришли. Но они поняли: принято непростое решение. И тихонько выдохнули от облегчения.

– Ну, малыш, ты-то доволен? – спросил Морис.

– А я смогу потом и дальше играть на дудочке? – уточнил парнишка.

– Всенепременно.

– Тогда ладно, – кивнул парнишка.

Монеты, блестящие, как солнце, и блестящие, как луна, торжественно сложили обратно в кошель. Крысы уволокли кошель под кусты и закопали его там. Крысы ведь великие мастера зарывать деньги, а слишком много наличности тащить в города явно не стоило.

Оставался еще конь. Дорогущий, по всему судя, и Морису было страшно жаль отпускать его просто так. Но Персики напомнила, что конь принадлежал разбойнику с большой дороги, на нем богато изукрашенное седло и ценная сбруя. Попытаться его продать – дело рискованное. Разговоры пойдут. Того гляди правительство заинтересуется. А сейчас им всем только Стражи на хвосте не хватало.

Морис подошел к скальному уступу и оглядел сверху городишко, просыпающийся в лучах рассвета.

– Тогда на сей раз сыграем по-крупному, а? – предложил он, когда крысы вернулись. – И чтоб пищали, строили людям рожи и гадили по полной, идет?

– Мы думаем, что гадить повсюду, на самом деле… – начал было Фасоль Опасно-для-Жизни, но Персики откашлялась, и Фасоль поспешно добавил: – Ну ладно, раз уж это в последний раз…

– Я гадил на все, что подвернется, едва из гнезда выбрался, – заявил Гуляш. – А теперь мне говорят, это неправильно. Если это все от лишних мыслей, так я рад, что думать не привык.

– Что ж, давайте всех изумим! – возгласил Морис. – Крысы? Эти люди полагают, будто видели в городе крыс? После того как здесь побываем мы , они легенды складывать будут!

А план был таков.

Хороший план, между прочим. Даже крысы, даже сама Персики поневоле признавали, что до сих пор план срабатывал.

Про нашествия крыс слыхали все. Из уст в уста передавались удивительные рассказы о дудочниках-крысоловах, которые зарабатывают тем, что ходят из города в город, помогая избавиться от очередного крысиного нашествия. Конечно, нашествия бывают не только крысиные – случаются нашествия баянистов, или рыбы, или кирпичей на веревочке, – но про крыс знает любой, кого ни спроси.

Вот, в сущности, и все. Для нашествия много крыс не требуется, если они свое дело знают. Одна-единственная крыса, которая выскакивает то здесь, то там, пронзительно пищит, купается в свежих сливках и гадит в муку, – сама по себе нашествие.

И уже через пару дней просто диву даешься, как люди радуются глуповатому парнишке с волшебной крысиной дудочкой. А уж как изумляются, когда крысы выскакивают из всех нор и следуют за парнишкой прочь из города! В изумлении своем люди даже не задумываются о том, что крыс-то этих всего лишь несколько сотен.

То-то изумились бы люди, если бы однажды обнаружили, что за городом, в кустах, крысы и дудочник встречаются с котом и торжественно пересчитывают выручку…

Когда Морис с парнишкой вошли в Дрянь-Блинцбург, город еще только просыпался. Никто им не докучал, хотя Морис явно вызывал у людей интерес. Но его это не смущало. Он и сам знает, какой он интересный. Да коты всегда ведут себя так, словно весь город принадлежит им, а глуповатых мальчишек в мире полным-полно, на что сдался еще один такой?