Терри Брукс - Стражи Волшебного мира

Оказавшись снова в одиночестве на нижних уровнях дворца, она достала записи родословных и принялась за работу. Эти записи уходили гораздо дальше в прошлое, чем эльфийские хроники, хотя ничего не сохранилось о временах самого начала всего. Она начала с того места, где находились первые записи родословных, и продвигалась вперед, надеясь, что о Паске и Мереш все же будет какое–нибудь упоминание.

Это был кропотливый труд. Эти записи были старыми рукописями, покрытыми различными пятнами и подтеками, которые затрудняли прочтение. Вдобавок, ей приходилось переводить древний эльфийский язык, который использовался в те времена, чтобы понять написанное. Но больше всего возмущала склонность ранних эльфийских писцов не описывать события, которые, как они считали, не были настолько важными, чтобы о них упоминать — недостаток, который со временем стал привычным для более поздних летописцев, которые обнаружили такие пропуски во время чтения других записей. Если подобное случилось и тут, тогда она могла пропустить то, что искала, даже не сознавая этого.

В любом случае, дело продвигалось медленно, и она проработала почти все утро, прежде чем обнаружила записи, которые искала.

Она все еще просматривала записи ранних лет эльфийской истории, до появления человечества и других рас — тех времен, когда эльфы и их союзники находились в состоянии войны с дарклингами и им подобными, — когда обнаружила Паске Омаросиана, который являлся Королем, и Мереш, его жену и Королеву. Их правление длилось свыше сорока лет, а до восшествия на престол они были женаты уже восемь или девять лет. Их дочь, Алея, родилась, когда Паске уже семь лет был Королем, а умерла в возрасте всего лишь восемнадцати лет.

Афенглу оторвалась от чтения. Всего восемнадцать. Как раз в это время она встретила и потеряла юного дарклинга. Стиль ее записей в дневнике и импульсивность действий вполне подходил для той эпохи.

Итак, была ли ее смерть связана с теми событиями?

Афен не могла этого утверждать. Нигде на этой странице и на дюжине следующих страниц ничего не было написано о том, что произошло. Паске правил после этого семнадцать лет, а потом ему наследовала Мереш еще на двенадцать лет. Алея была их единственным ребенком.

Афенглу оторвала взгляд от записей и уставилась в темноту. Вряд ли смерть Алеи никак не была связана с ее делом, вряд ли произошедшее с ней было случайностью, однако определить эту связь казалось невозможным. И тем не менее, она не была готова просто так оставить этот вопрос.

Снова вернувшись к записям, она еще раз с самого начала просмотрела родословные. За оставшуюся часть дня она обнаружила довольно много записей о других членах рода Омаросианов, которые стали Королями и Королевами. Однако было странно, что все они, казалось, правили эпизодически, между периодами их правления были весьма большие промежутки времени. Учитывая, что они не наследовали трон по прямой линии, казалось необычным видеть их такое частое появление — создавалось впечатление, будто их привлекали править в качестве монархов–опекунов. Также выяснилось, что они заключали браки с другими семьями; многие родословные были взаимосвязаны.

Приближались сумерки, а это означало, что она проработала без перерыва весь день. Она ничего не ела в обед и начала испытывать довольно сильное чувство голода, когда вспомнила, что обещала поужинать с Элличем и Джерой. Она добралась до места в записях, где Старый мир уничтожил сам себя, а выжившие эльфы, люди и их потомки пережили тысячу лет, чтобы потом образовать Первый Совет Друидов, но за все эти прошедшие столетия не было ни единого упоминания об Омаросианах. Она собралась уже закрыть родословные и отправиться на ужин, когда ее взгляд задержался на одной записи, сделанной вскоре после созыва Первого Совета Друидов.

Она дважды ее перевела, чтобы убедиться, что она правильно все прочла. Но там была явная ссылка на брак, который связывал Омаросианов прошлого с, по крайней мере, одной ветвью семьи, которая жила в настоящем.

Омаросианы объединились с Элессдилами.

Что означало, каким бы невероятным это ни казалось, что она и Алея Омаросиан были родственницами.

Ужин с ее тетей и дядей этим вечером был крайне спокойным. Джера отвечала на вопросы Афенглу краткими ремарками, а Эллич вообще не разговаривал. Длинные периоды молчания прерывались длишь звуками столовых приборов по тарелкам, а также шуршанием по крыше огромной ивы. Это был самый долгий ужин, который могла вспомнить Афенглу, и она ничего не могла сделать, чтобы это исправить. Ее дядя и тетя были довольно милыми, но не особо сведущими в том, чем она занималась, чтобы произнести больше полудюжины слов за раз. Несмотря на всю их теплую дружбу и семейные узы, ей казалось, что они были чужаками.

Она не могла этого объяснить и решила даже не пытаться это сделать. Иногда лучше позволить всему идти своим чередом.

Когда ужин закончился, Эллич спросил ее, не хочет ли она прогуляться с ним. Джера начала убирать посуду и отказалась от предложения Афенглу ей помочь, настаивая, чтобы та составила компанию своему дяде. Было не трудно догадаться, что именно об этом они договорились до того, как она к ним пришла, и думали об этом весь ужин. Афен понимала, что ей вряд ли понравится то, о чем собирался с ней поговорить дядя, раз он и Джера так нервничали по этому поводу, но не нашла никакой разумной причины избежать этого разговора.

Эллич вывел ее на улицу подышать чистым, прохладным ночным воздухом. Небо заполнилось звездами, а город погрузился в тишину. Они бок о бок шли по тропинке, которая пробегала вдоль соседних коттеджей, никто из них не пытался заговорить. Афенглу представила, какими похожими они показались бы любому встречному — оба высокие и худые, светловолосые и голубоглазые, обладающие широкой, размашистой походкой и источающие уверенность. Это не было случайностью или результатом генетики. Афенглу растили как ее собственные родители, так и Эллич с Джерой, и будучи еще маленькой девочкой она очень сильно старалась подражать всему, что говорил или делал ее дядя, часами следуя за ним, как преданный щенок.

Это было давным давно, но кое–что из того, что она переняла у него, она хранила, как свое собственное, от манеры ходьбы до медленного, осторожного подхода к решению проблем и раскрытию тайн.

— Я беспокоюсь о тебе, — наконец произнес ее дядя, видимо решив, что настало время высказать то, что у него накипело.

— Не стоит, — сразу же ответила она. — Со мной все хорошо.

— Что, я уверен, объясняет эти следы ожога на твоей шее.

Она одела шарф, чтобы скрыть эти следы, но он каким–то образом умудрился их заметить.