Владимир Ильин - Коронный разряд

– Что-то не так? – Тревожно спросила она, заводя-таки мотор.

– Все будет нормально. – С улыбкой попрощался я и зашагал внутрь терминала.

Перед Артемом надо будет извиниться. Может, даже ящик меда заказать, или что там ему нравится. Через сорок минут тут будет война – и будет она вне зависимости от того, есть я тут или нет. Потому что так правильно, когда на твою землю приходит чужак и не подчиняется твоим законам. Тут не до денег и возможного ущерба.

Но шанс поговорить друг мне подарил. Звонил, уговаривал, нашел в городе и приехал ко мне сам. Нужен ли он мне, этот шанс? С моего места не очевидно, но рядом с троном Шуйских вид гораздо лучше.

Путь шел через гигантские залы, пустые и обесточенные. Кое-где остались чьи-то рюкзаки, нелепо замерли посередине зала тележки. Эскалаторы стоят, смотрят табло черными прямоугольниками со стен. Только аварийные выходы подсвечены тусклым красным светом автономных батареек.

– Нам налево, – обернулся на меня Семен и заспешил вдоль зеленой полосы на полу.

Поддавшись моменту, перешел на легкий бег, а сопровождающий будто того и ждал, тут же рванул еще быстрее. Необъятные пространства терминала уместились в десяток минут, а время до конца света в отдельно взятом месте уменьшилось на четверть.

– Вы уж как-нибудь… – Пытаясь отдышаться и с тревогой глядя внутрь второго этажа, замер Семен на вершине эскалатора. – Поговорите, а?

Речь, понятно, не о встрече и обмене слов.

Мне от Артема – шанс что-то услышать. Ему от меня – наверное – сохранение аэропорта и уважение от семьи за это. Только Артем рискует гораздо больше, потому как шансов на мирное решение не слишком-то и много. Для этого нужно, чтобы извинялись Юсуповы, а они это делать давно разучились. Но свое я наверняка получу или услышу.

– Поговорим, – согласно кивнул. – Попробуем.

Дальше я пошел один, выглядывая в секторах кресел нежданных гостей. Нашел, минут через пять – на диванчике возле окна, лицом к свету.

Одинокая фигура восточной внешности в белоснежном европейском костюме и контрастирующей черной бородой, с декоративной тросточкой светлого металла. Все-таки, не дед.

Мельком оценил вид из окна – беготня по терминалу вывела нас на место над самим входом. Как на ладони видна магистраль до аэропорта, с замершим вдали «Опелем». Если приглядеться, где-то там точка блокпоста – и именно оттуда к аэропорту приедут хозяева этих земель, вершить закон и сравнивать тут все с землей.

– Я пришел, – вместо приветствия обозначил себя, встав поодаль и чуть сбоку от Амира, не загораживая ему вид.

Поговаривают, страшный человек, знающий любовь и милосердие только к своей семье. Но выглядит вполне обычно, лицо не хранит жутких шрамов, а руки, что на трости, чисты и ухожены. Впрочем, если есть знакомый Целитель, то внешний вид зависит только от настроения.

– Твой дед сказал передать тебе это, – неспешно запустил он руку во внутренний карман и достал плотный конверт с чем-то объемным внутри. – Кем бы ты себя не считал.

Чтобы забрать, шагнул ближе. А затем и вовсе присел рядом, с интересом просматривая документы, оказавшиеся внутри.

– Самойлов Максим, – открыл я чуть потрепанный паспорт, лежавший сверху. – Из мастеровых…

– Хочешь называться Самойловым – твой выбор. Называться простолюдином – тоже. – Оценил мою реакцию Амир, чуть скосив на меня взгляд. – Но родился ты у нас, в нашем княжестве, и так будет записано в твоем документе. – Постановил он мощным, хорошо поставленным голосом без намека на акцент.

– Тут написано, день рождение – сегодня? – Поднял я удивленный взгляд.

– Это правда.

– Но – девятнадцать дет? – Усомнился я.

Совсем недавно праздновали семнадцать.

– Неправда, – согласился Амир. – Тебе семнадцать. Но эта неправда защитит твою мать и сестру. Тебе ведь все равно, верно?

– Как им – на меня.

– Некрасиво, – укорил он. – Не нужно так думать о семье.

– Я где-то не прав?

– Твоя сестра заботится о тебе. – Вздохнул он. – С самого детства. Ты не знаешь этого, но в том твое счастье.

– Никогда ее не видел. – с равнодушием, слегка припорошенным любопытством, произнес я.

– Не старался. – Пристукнул он тростью о пол. – Дед к нему едет, он его с порога гонит…

– А мама? – Проигнорировал я ворчание.

– Виктория Павловна работает у вас? – Спросил он неожиданно.

– Английский вела до прошлого года. – Припомнил я автоматически знакомое имя.

– Вот. – Буднично постановил он.

А у меня холодная волна, прокатившаяся по телу, сменилась жаром, а затем недоверием и надеждой, в которой было намешано столько всего…

– Она? – Робко уточнил я.

Самая любимая учительница, так добро и с любовью улыбающаяся классу… Или только мне?

Не заметил, как кусаю губы и верчусь тревожно, не зная куда деть руки. Из эмоций – желание бежать в город. Да, она уже уехала, год назад, но остались фото в фойе школы. Память – крепка, но вдруг выветрилась хотя бы малость?

– Она. Не думай о семье плохо, – усмехнулся Амир. – Знаю, ты считаешь, твоя семья – тут. Это правда, но только часть ее. Теперь у тебя две семьи.

– Как я могу защитить мать и сестру? – Собрался я, обуздав эмоции. – Что им угрожает?

– Главная угроза – это ты. – Повернулся ко мне дальний родич. – Нельзя, чтобы вас считали родней. Опасно для них. Но ты – наш, и это тоже важно.

– Но, зачем тогда, – посмотрел я на документы, в которых не было намека на происхождение.

Даже город, улица и дом с квартирой – и те обыденные, просто находятся в княжестве Юсуповых.

– Самолеты, завернутые домой. Тысячи людей, которые не могут вылететь и прилететь. Не все из них, но самые важные и влиятельные спросят – почему? Что задержало и нарушило их планы, кто повинен? Те, кто обладают деньгами, узнают обо мне. Те, кто обладают властью и умом, об этой встрече. Узнают о тебе, а этого достаточно. – Внимательно смотрел на меня Амир. – Род признает тебя, Максим. Таким, какой ты есть. Сыном своего отца, но увы – не матери. Братом сводных братьев, но без родной сестры. Называйся Самойловым, но Юсуповым ты от этого быть не перестанешь.

Под паспортом – свидетельство о рождении… Затем медкарта – тоненькая, сложенная пополам, но подлинная. Всего три документа, считая паспорт. Но главное – подлинный день рождения. И знание, какие фотографии следует поднять, чтобы увидеть маму снова, запомнить ее облик, даже если она переоденется, восстановить в памяти походку и тембр голоса, если ее поведут к Целителю… и искать.

– Это о хорошем, – вздохнул он и вновь посмотрел вперед, в окно.

– Я слушаю? – Подобрался я.

– Вне зависимости, примешь ты эти документы или оставишь их здесь. – Начал он и замер на длинную паузу. – Кое-что будет с тобой всю жизнь. Ответственность за то, кто ты есть. Ответственность за то, кем станут твои дети. Потому что ты – наша кровь, и дети твои – будут нам родичами.