Тарас Асачёв - Темная сторона. Воздаяние

— Не беспокойся, не расскажу. Но только если ты мне покажешь его. Я, знаешь ли, очень люблю древние склепы, строения и статуи.

— Тогда вам точно там понравиться. — кивнула она. — А вот мы и пришли.

Дом, около которого мы остановились, был на второй линии от главной улицы. Вокруг было чисто и ухоженно. Цветы да кустики. Девочка поднялась по ступенькам к двери и потянула за ручку, открывая тяжелую дверь. Затем она махнула мне рукой и вошла внутрь. Делать нечего — сам пришел. Я поднялся на три ступеньки и зашел внутрь темного помещения, где девочка сразу стала открывать шторы на окнах, пропуская свет в первое помещение, где была кухня с камином. Затем мне, наконец, предложили воды. Осушив полный кувшин, я действительно почувствовал себя лучше, появился аппетит, и даже захотелось спать. Я сел поудобнее на стуле и посмотрел за окно, на пустынную улицу.

— А как вас зовут? — обратилась ко мне девочка, пока пыталась растопить печь.

— По разному. — ответил я, не решаясь будоражить местные легенды. — А тебя?

— Селена. — и почему я не удивлен? Догадался на улице? Или почувствовал сразу?

— А сколько тебе лет?

— Уже четырнадцать. — улыбнулась она.

— А как зовут твою маму? — начал я прощупывать почву.

— Менара. — мимо.

— А ты всегда приводишь незнакомцев домой?

— Я же вижу, что вам нужна помощь, а орден учит нас помогать всем страждущим, ибо только в доброте человеческой рождается мир и благодать. Святость и самопожертвование, сострадание и благодетель это самое ценное в жизни. — она наконец зажгла огонь в печи и закрыв дверцу посмотрела на меня широко улыбаясь. — Вы тоже так думаете?

— Конечно. А еще я верю в разум, логику, науки и добрую драку. Ты единственный ребенок у своей мамы?

— Нет, у меня два брата. Но я не родная дочь у мамы, она взяла меня, когда я осталась сиротой.

— Мне очень жаль. — кивнул я, не понимая, что делать-то дальше.

— Ничего, я давно смирилась с этим. Мне говорят, что моя мама была не хорошей, она делала зло, и зло ее окружало. Я же не помню ее совсем, только иногда во снах я слышу ее песню, которой никто не знает. — девочка тихонько смахнула слезу со щеки.

— А где твой отец, дитя? — продолжил я опрос.

— Давайте мы не будем об этом говорить. Я не знаю этого и мне неприятно. — немного обиженно сказала Селена, а ее внутренний свет словно сжался и колыхнулся. Легкая дрожь прошлась по телу худенькой девочки.

— Спой мне ту песню. — тихо попросил я. Селена подняла на меня красные глаза и немного подумав села на стул напротив. Вытерла слезы что покатились из глаз и глубоко вздохнув тихо запела.

«Качнет колыбель, твоя мама родная

Начнет она дивный твой сон,

Увидишь ты земли покрытые пылью

Где будем стоять мы с тобой.

Там дивные Тролли, там странные птицы

Борис из крылатых теней,

И древний тот склеп отворит свои двери

Выпуская Смерть из плетей.

Увидишь ты рыцарей в черных доспехах

Увидишь отца ты во сне,

Он будет с тобою, хоть ты и боишься,

Но сила его при тебе.

Монахи поднимут святое орудье

Против семьи твоей,

Но ты должна помнить, мои напевы

Чтобы спрятаться с мамой во тьме…»

Наступила тягостная тишина. Селена неожиданно зарыдала почти в голос, закрыв лицо руками и тихо вздрагивая. Я же сжимал кулаки до хруста костей. Селена… Доченька. Что же случилось десять лет назад?

— Мама… — тихо всплакнула Селена и стала дышать глубже, дабы успокоиться.

Но выходило это плохо. Боль от потери накатилась на ее душу и сейчас кровь в ней бурлила. Свет внутри ее тела начал трепетать, местами стали появляться серые и черные полосы, но пока не сильно заметно. Но это же только начало. Мне надо попасть в тот склеп! Не знаю, что я там увижу, но мне это жизненно необходимо.

Неожиданно яркая вспышка окатила меня от тела Селены. Она осеняла себя Тирским знамением, заглушая свое естество напускным светом. А затем она стала начитывать молитву.

— Что ты делаешь? — спросил я, поморщившись от головной боли.

— Молю Тира о спокойствии своей души. — немного удивленно ответила мне дочь.

— Зачем? Твоя душа держит в себе слишком много боли, дай ей возможность выплеснуться. Позволь слезам выйти, очисти свою совесть. Невозможно перекрыть реку, ее течение рано или поздно разорвет любую плотину, или разольется вокруг. — во как я загнул! Наверно я все же не самый плохой отец. — Ты же просто приглушаешь боль, а не лечишь свою душу. Выплесни эмоции, расскажи мне, человеку, который ничего тебе не должен и кому ничего не должна ты, что тебя тревожит. Отпусти свою боль.

— Я не хочу. — уже более холодно ответила Селена. — Моя боль, это моя ноша, мне ее и нести.

— Тебе так монахи сказали?

— Да. И мама. Семья это же место где никто не причиняет друг другу боль и страдания, это место мира и благодарности. — уверенно сказала запутавшаяся в жизни девочка.

Возможно, она и права, мы все хотим, чтобы в семье никто не причинял нам боль страдания, но разве не мы же хотим высказать и разделить свою боль со своей половинкой? Не нам ли нужна опора, что поддержит и взбодрит? И разве не мы хотим помогать и выглядеть героями в своей ячейке общества? Или… это я один такой? Не знаю, о чем там втирают в Храме Тира, но как по мне, это какая-то Дичь.

— Селена, ты не права. Хотя я тебя и не хочу переубеждать. Семья это место твоего спокойствия, места, где нет секретов, где никто не желает тебе зла или страданий. В семье тебе должны помогать, а не сдерживать. Хотя на данный момент времени это и не важно.

— Не знаю. — она качнула головой. — Давайте поедим, я уже почти разогрела пирожки…

Мы поели, хотя эта еда и не принесла мне удовольствия, на которое я рассчитывал. Пирожки с капустой, да еще и горячие, приготовленные на вонючем масле из «не пойми чего» нефильтрованного. Но выбирать тоже не из чего, так что поблагодарил молодую хозяйку и начал проситься к склепу.

— Покажи мне тот склеп, ты обещала. — напомнил я Селене.

— Надо сначала маму дождаться, она осмотрит вас, да лекарке покажет, может трав каких выпить даст. Вы вон, какой тощий и бледный, а глаза, словно черные. Вам нельзя к склепу в таком состоянии. Там место смерти, монахи запрещают туда ходить даже в здравии. Говорят кто пересечет мертвый круг — умрет на месте.

— Монахи…. А кто сейчас возглавляет храм Тира? Ведь не монах Рональд? — сменил я тему разговора.

— Вы знаете святого Рональда? — улыбнулась доча. — Нет, он к правлению никогда не прикасался. Он «старший монах», сколько я себя помню. Партиарх у нас сейчас Светлейший Луций. А два года назад к нам приезжала Пресветлая Патриарша Лесарда, это которая организовала союз между двумя святыми домами Лиры и Тира. Так вот! — хвастанула девочка и повернулась к окну. — А вот и мама пришла.