Андрей Уланов - Раз герой, два герой...

Лисонька немедленно рявкнула на них, из-за чего пятеро кабанов начали пятиться назад, а трое, пригнувшись и злобно похрюкивая, – рыть землю, готовясь к атаке.

– Спокойно, спокойно, – пробормотал Шах, поглаживая адскую кобылу по гриве. – Я верю, что ты можешь запросто втоптать этих свинок в дорожную пыль… но не надо доказывать мне это прямо сейчас, ладно? Подожди хотя бы, пока Хедрик не рассчитается с нами… хорошая лошадка… Спокойно, я сказал!

Он не успел договорить – один из кабанов с диким визгом ринулся вперед.

Атакующий гигантский орковский кабан – как красочно повествовали те немногие везунчики, которым посчастливилось пережить подобную атаку, – представляет собой совершенно незабываемое зрелище. Ну а когда он закован в первоклассную гномскую броню и наконечник пики со свистом рассекает воздух в полутора саженях перед его пятачком… мало найдется в Мире сил, способных остановить этот всесокрушающий напор.

И одной из таких сил, отметил Шах, является копыто адского аргамака, опустившееся точно над кабаньим забралом.

Он собрался было спрыгнуть на землю и помочь гному выбраться из-под поверженного скакуна, но вовремя сообразил, что приподнять бронированную тушу не сумеют и десять Шахов.

– Приношу… – у подъехавшего следом гнома на острие пики трепетал маленький красный флажок, а кабан под ним был раза в полтора крупнее упавшего и держался куда более спокойно, – …свои извинения, странник. У Рурка еще молодой и, – окончание фразы было произнесено более громко и предназначалось, очевидно, не столько Шаху, сколько выдирающему застрявшую под тушей ногу неудачливому наезднику, – недостаточно вышколенный зверь!

– Я тоже приношу свои извинения, – отозвался Шах. – Мой зверь тоже был… недостаточно вышколен.

Лисонька негодующе фыркнула.

– У тебя хороший зверь! – прогудел гном. – Мы запомним его. Где достопочтенный Сирд?

– В третьем фургоне.

Гном качнул пикой, и оставшаяся десятка неспешно погромыхала следом за ним, не удостоив своего все еще погребенного под кабаном соратника даже поворотом шлема. Тот уже оставил попытки выбраться самостоятельно и теперь, видимо, ожидал, пока его зверю надоест валяться бездыханной тушей.

– Странно, – вполголоса сказал Шах подъехавшей к нему Витаниэли. – До сих пор я считал, что гномы славятся своим чувством товарищества.

– Сказала бы я, чем они славятся. – Эльфка тряхнула головой, подарив Шаху миг наслаждения зрелищем медленно плывущего по воздуху золотого водопада. – Но не хочется осквернять себя столь неподобающими словами без нужды. А без брани – гномы славятся гордостью и упрямством, зачастую перехлестывающими в зазнайство и спесь. Если оступится эльф – другие протянут ему руку. Если оступится гном – его сородичи будут радостно гоготать вокруг. Вот так, – закончила эльфийка и, достав из кармашка крохотное зеркальце, озабоченно уставилась в него.

Шах скрипнул зубами. Личико Иголки украшала затейливая татуировка – в стиле дриад, как наперебой пояснили ему Лари и Дея, – делавшая его похожим на сказочную радужную бабочку, в крыльях которой капельками росы искрились крохотные драгоценные камешки. Каждое утро она подновляла рисунок, пользуясь похожими на свое прозвище кисточками, – и на получавшийся в итоге результат хотелось смотреть бесконечно.

– Интересно, – сказал Шах, невероятным усилием воли отводя взгляд. – Как эти гномы управляются с кабанами? Я не увидел ничего, похожего на сбрую.

– Ее и нет, – отозвалась эльфийка, открывая шкатулку с красками. – Как и стремян. Они вдевают ноги в особые отверстия в броне на боках, а там – всякие педальки, рычажки – целая система. – Последнее слово эльфийка проговорила с брезгливой старательностью.

– А зачем так сложно? – удивился Шах.

– Они утверждают, чтобы освободить руки для боя, – ответила эльфийка. – Но я считаю, что им просто доставляет удовольствие приспосабливать свою механику куда только возможно. Я слышала про гнома, который изобрел паровой…

– Шах! Ша-ах!

– Тебя зовут.

– Спасибо, Витани, я слышу. – Шах неохотно натянул повод. – Но господин Хедрик…

– Наверное, хочет рассчитаться с нами, – заметила эльфийка.

– Да, наверное. Может, – оживился Шах, – поедешь со мной и проследишь, чтобы этот хитрый гном не надул меня.

– Кто-то должен остаться в дозоре, мой вождь, – улыбнулась Иголка. – А у хитрого гнома тебе лучше взять мешок, не заглядывая в него, – таков будет мой совет! Усомнившись в честности гнома, ты оскорбишь его так же, как и вытерев о его бороду руки после трапезы.

– Ну вот и все, – задумчиво сказал Шах, провожая взглядом конвоируемый двумя кабанами фургон.

– Угу, – отозвался Шон. – Забавы кончились, малыш, пора приниматься за работу.

– Спасибо, что напомнил, – огрызнулся Шах, разворачивая карту.

– Тропу к перевалу вы миновали пять минут назад, – заметил Шон. – О чем тебе, по твоей же просьбе, любезно сообщил достопочтенный Хедрик.

Шах, заскрипев зубами, скомкал карту и, развернув Лисоньку, подскакал к выстроившейся вдоль обочины команде.

– И куда теперь, о вождь? – как всегда, общий вопрос озвучил хриплый голос Джотто Грабаря, гоблина, возглавлявшего расчет катапульты.

– Не твое дело, нелюдь! – немедленно повернулся к нему сэр Бредмор. – Командир сам отдаст приказ, когда сочтет нужным, и не тебе…

– Я сейчас этому…

– Сэр Бредмор. – Шах не повышал голос. Вместо этого он слегка стиснул коленями бока Лисоньки, и низкое зловещее рычание моментально заставило спорщиков прерваться.

– Я прошу вас, – Шах, нагнувшись, уронил в подставленную кольчужную перчатку мелодично звякнувший мешочек, – распределить эти деньги среди ваших товарищей по команде.

– Повинуюсь, мой командир. Прошу простить мою несдержанность…

– Ну вот, – разочарованно проскрипел один из гоблинов. – Ща он нам такого насчитает…

Он немедленно заработал увесистый подзатыльник от Джотто и кубарем улетел в придорожные кусты.

– Я решаю, кто из вас и когда разевает свою пасть, жабий выкормыш, – проорал ему вслед Грабарь и, повернувшись к паладину, произнес: – Звиняюсь, благородный сэр. Не все из моих славных ребят имели хорошее воспитание… такое, как у вас.

– Держи! – Лицо разъяренного рыцаря сровнялось цветом с его белоснежными доспехами, но сэр Бредмор все же нашел в себе силы протянуть Джотто монеты, а не швырнуть их в пыль под его ногами. – Это причитается на вас всех. Дальше дели сам.

– И поделю, – весело отозвался гоблин, поднося зажатые в лапах монеты к оттопырившемуся уху. – Хорошо звенит. Айда делить, недоумки, – скомандовал он оставшимся подчиненным.

Дележка заняла у гоблинов примерно десять минут, в течение которых из кустов доносились вопли, звуки щедро раздаваемых Джотто затрещин и изощренные богохульства, как Подозревал Шах, исполняемые специально для паладина, ибо, когда сэр Бредмор отсутствовал в пределах слышимости, катапультеры выражались куда проще.