Матвей Курилкин - Сын лекаря. Переселение народов

– Я твои подлые слова и одним ухом слышу, – донеслось у него из-за спины. – Ты бы чужие уши-то не считал, это предкам неугодно. Или решил наставнику отомстить за то, что в детстве тебе уши драл?

– Не буду я никому уши чекрыжить, – вмешался я, пока ссора не набрала обороты. Оттерев кровь с лица кузнеца чистой водой, я убедился, что мои предположения оказались верны: – И с глазом у тебя, Лотар, все в порядке. Веко рассекло, а глазное яблоко осталось целым, даже не задето. Повезло тебе. Не дергайся, сейчас шить буду.

Последнюю фразу я сказал зря. Вот уж не подумал бы, что здоровенный Лотар так боится лекарей и иголок. После слова «шить» он воззрился на меня с таким ужасом, будто я предложил ему немедленную кастрацию.

– Что, страшно, братец? – не замедлил съехидничать шаман, с удовлетворением глядя на гримасу, исказившую лицо кузнеца. – А вот будешь знать, как гадости про духовного наставника говорить! Ладно уж, пожалею тебя. Сюда смотри!

С этими словами Квотар состроил пальцами козу и, что-то забормотав, повел рукой в сторону Лотара. Кузнец уставился на пальцы шамана так, будто там было что-то чрезвычайно важное, и в тот момент, когда рука Квотара оказалась у самого его носа, закрыл глаза и мягко повалился на землю. Я подобного совершенно не ожидал, и, чуть не выронив обезболивающий порошок и спирт, которым дезинфицировал хирургическую иглу, вытаращился на шамана.

– Пусть лучше дрыхнет, а то все равно дергаться будет. Нечего на дураков болеутоляющее тратить, – пояснил шаман свои действия. Он явно неправильно понял мое изумление. Для чего он усыпил Лотара, мне было понятно, а вот КАК он это сделал… Однако момент для изучения столь интересного явления явно был неподходящий, так что я заставил себя сосредоточиться на ране кузнеца. Ничего страшного действительно не произошло. Главной трудностью оказалось соблюсти чистоту раны – в полевых условиях задачка не тривиальная. Попутно я, как всегда, пытался усилием воли остановить кровь и зарастить разорванные сосуды – причем опять так толком ничего не почувствовал.

Закончив с Лотаром, я взялся за самого шамана, который от обезболивающего отказался, но на мои манипуляции не обращал внимания, будто это и вовсе происходит не с ним. Попросив Иштрилл придерживать оторванный кусок, я начал осторожно зашивать, то и дело останавливаясь: разрыв прошел очень неудачно, и шить было неудобно.

– Силой пользуешься хреново, отрок, – вдруг сказал Квотар. – Сколько ты ее тратишь, хватило бы, чтобы прирастить мне плоть без всяких иголок и ниток, а ты расплескиваешь во все стороны, а на рану хорошо если сотая часть попадает.

Я чуть снова не впал в ступор от изумления.

– А что, Квотар, она правда есть? Ну, сила моя? А то я так ничего и не чувствую, по привычке пытаюсь.

Шаман как-то странно хрюкнул и сдавленно прошипел:

– Ты бы не смешил так старика, а то ведь всю работу попорчу тебе, да и мне лишнюю боль терпеть. Кто ж тебя учил, что изливать свой дух ты можешь, а увидеть его – нет?

– Отец учил. Он и сам не видел.

– Тогда, значит, и его плохо научили. Будут у нас спокойные дни – возьму тебя в ученики. Шаманом тебе, конечно, не стать, чувствительности не хватит, зато сил у тебя хоть отбавляй. Лекарем сможешь стать хорошим, а то и магом настоящим, если придет вдруг тебе такая фантазия.

От неожиданно открывшихся перспектив захватило дух – шаману я поверил сразу. Глупо было бы не поверить, если всего полчаса назад я наблюдал, как он одним движением усыпил здоровенного Лотара. Можно было бы списать все на гипноз и на внушаемость кузнеца… Но почему-то верилось, что дело не только в этом.

Впрочем, долго фантазировать о будущих удивительных знаниях было некогда – вокруг уже топтались остальные раненые. Точнее, весь остальной отряд. Предстояло выбрать, кого лечить следующим. Иштрилл я осмотрел еще до того, как позвал Лотара – с девушкой было все в порядке, хотя я подозревал легкое сотрясение мозга. Выбирать пришлось между Эйком с длинной, но неглубокой раной на руке, и Гуричетом, у которого рука была сломана. К счастью, перелом был закрытым. Я решил все же сначала разобраться с теми, у кого были открытые раны, а уже потом, не торопясь, взялся за ушибы и переломы. К концу процедуры я уже с трудом различал препараты и инструменты – солнце давно скрылось за горизонтом.

– Эрик, ты как, в состоянии идти? – спросил меня Лотар, когда с лечением было покончено. – Ты сегодня больше всех потрудился. Надо бы уйти отсюда подальше, но и тащить тебя, как ты понимаешь, никто не в силах.

Я ответил не сразу. С Лотаром я был полностью согласен, да и соседство бывших союзников нервировало, но драка, а потом и долгое лечение с использованием внутренних сил меня здорово вымотало. Однако пока я думал, со стороны позабытых гоблинов возникла ругань, да так громко, что на нее обратили внимание и мы. Уже порядком стемнело, так что увидеть, что там происходит, не получалось, а было любопытно: кричали в основном женщины, мужской голос был один, и звучал он неуверенно, будто его обладатель в чем-то оправдывался. Уже стемнело, и увидеть, что происходит на другой стороне поляны, не получалось, однако голоса начали смещаться в нашу сторону.

Странное это было зрелище – несколько десятков невысоких гоблинов понуро шли в нашу сторону, то и дело останавливаясь и пытаясь повернуть назад. Тщетно – сзади их подгоняли женщины, такие же маленькие и худые, в травяных юбках. Некоторых мужчин они тащили на руках. Присмотревшись, я сообразил – те, кого несут, просто не могут идти самостоятельно по причине тяжелых ранений. Не доходя до нашей группы несколько шагов, женщины повалились на колени и, кланяясь и причитая, стали тянуть к нам руки.

– Чего это они? – поведение гоблинских дам поставило меня в тупик.

– Эрик, ты дурак, – возмутилась Иштрилл. – Они просят, чтобы ты их раненых полечил, неужели непонятно?!

Действительно, догадаться было нетрудно. Мою несообразительность можно было объяснить только сильной усталостью. Из-за нее же просьба о помощи не вызвала у меня энтузиазма – повторить судьбу отца не хотелось. Но и отказать в помощи гоблинам было бы неправильно. Стало ясно, что уйти подальше от опасного места сегодня точно не получится. Я устало сказал:

– Ребята, выберите самых, на ваш взгляд, тяжелых и давайте их сюда. И это, разожгите костер, что ли, темно же уже. Лучше даже несколько костров.

Та ночь мне почти не запомнилась. Один за другим ко мне подходили гоблины. Условия для лечения были откровенно паршивыми – расстеленный на земле кусок относительно чистой ткани, каким-то чудом не выброшенный за время путешествия Квотаром, был окружен тремя кострами. Там же, на моем плаще, были разложены медикаменты и хирургические инструменты. Я шил гоблинов, я вправлял им переломы, я бинтовал им раны. В тех случаях, когда это было совершенно необходимо, я поил их лекарствами – на глаз, не зная, как подействует на чужие организмы тот или иной препарат. Опасная практика, но в тех случаях, когда гоблин так или иначе должен был умереть, выбирать не приходилось. Кстати, женщины гоблинов отказались лечить тяжелых раненых в первую очередь. Когда орки попытались перетащить тех воинов, кто был без сознания, на «операционный стол», женщины зачирикали своими тонкими, визгливыми голосами, указывая на тех мужчин, кто оставался на ногах. В первый момент я решил, что это проявление недоверия, и на самом деле они хотели убедиться, что я не сделаю хуже, но потом Иштрилл во время короткого перерыва задумчиво произнесла: