Джин Вульф - Книга Нового Солнца. Том 2 [Компиляция, сетевое издание]

– Мы оба будем жить и оба уйдем. Тебе знакомо отвращение… – Он сжал мою руку. – Поедание мертвых, поглощение их угасших жизней. Но есть иной способ, которого ты не знаешь, иной наркотик. Ты должен принять его и проглотить живые клетки лобной доли моего мозга.

Кажется, я отпрянул в страхе, и, чтобы удержать меня, он крепче стиснул мою руку.

– Когда ты ложишься с женщиной, ты вонзаешь свою жизнь в ее жизнь так, что может возникнуть новая. Если ты сделаешь так, как я велел, моя жизнь и жизнь тех, кто обитает внутри меня, продолжится в тебе. Эти клетки войдут в твою нервную систему и там размножатся. Наркотик – в пузырьке, что я ношу у себя на груди, а этот нож разрежет мою черепную коробку, как сосновую шишку. У меня была возможность испробовать его на деле, так что можешь не сомневаться. Помнишь, как ты поклялся служить мне, когда я захлопнул ту книгу? Так воспользуйся же этим ножом и уходи как можно скорее.

Я кивнул и пообещал следовать его инструкциям.

– Наркотик этот посильнее, чем знакомые тебе средства, и хотя все, кроме меня, будут слишком слабы, тебе придется иметь дело с сотнями других личностей… Мы – это множество жизней.

– Понимаю.

– Асциане выступают на рассвете. Неужели до конца ночи осталась всего одна стража?

– Надеюсь, ты переживешь эту ночь, сьер, и еще много ночей. Ты поправишься.

– Ты должен убить меня немедленно, пока Урс не повернулся лицом к солнцу. Тогда я буду жить в тебе… и никогда не умру. Сейчас я держусь только благодаря силе воли. С каждым произнесенным словом я становлюсь все слабее.

К вящему изумлению, я почувствовал, что слезы хлынули у меня из глаз.

– Я с детства ненавидел тебя, сьер. Я не сделал тебе ничего плохого, но только потому, что не имел такой возможности. Но сейчас мне горько.

Его голос становился все тише, пока не превратился в еле слышный шепот, не громче стрекотания сверчка.

– Ты правильно делал, что ненавидел меня, Северьян. Я стоял… да и ты будешь стоять… за неправое дело.

– Но почему? – спросил я. – Почему? – И вновь опустился перед ним на колени.

– Потому, что все остальное еще хуже. Пока не явится Новое Солнце, нам так и придется выбирать наименьшее из зол. Чего мы только не перепробовали – и во всем потерпели неудачу. Коллективная собственность, народовластие… абсолютно все. Ты стремишься к прогрессу? Прогресс у асциан. Они оглушены прогрессом, настолько сведены с ума гибелью Природы, что готовы принять в качестве богов Эребуса и остальных. Мы же сохраняем человечество неизменным… в его варварском состоянии. Автарх защищает простых людей от экзультантов, а экзультанты… что ж, экзультанты оберегают их от Автарха. У священников народ находит утешение. Мы закрыли дороги, чтобы парализовать социальный порядок…

Он закрыл глаза. Я положил ему руку на грудь и ощутил слабое трепыхание его сердца.

– Пока не явится Новое Солнце…

Вот от чего я бежал – не от Агии, не от Водалуса и не от асциан. Стараясь действовать как можно осторожней, я снял цепочку с его шеи, откупорил пузырек и проглотил наркотик. Потом взял в руки короткий острый клинок и сделал то, что должен был сделать.

Когда все было кончено, я накрыл безжизненное тело Автарха его же шафрановой мантией от головы до кончиков пальцев ног, потом повесил пустой пузырек себе на шею. Действие наркотика было удивительно сильным, как и предупреждал Автарх. Ты, читающий эти строки, вероятно, никогда не обладал больше чем одним сознанием, и откуда тебе знать, что значит иметь два или три, а тем более – сотни. Все они жили во мне, и каждый по-своему радовался обретению новой жизни. Мертвый Автарх, лицо которого всего несколько мгновений назад я видел в кровавых руинах, теперь снова ожил. Мои глаза, мои руки стали его глазами и руками; я узнал о работе пчелиных ульев Обители Абсолюта, проникся священным духом тех, кто держит курс по солнцу и добывает злато в плодородных недрах Урса. Я узнал его путь к Трону Феникса, а также к звездам и обратно. Его разум стал моим и пополнился учениями, о существовании которых я даже не подозревал, вобрал в себя знания, почерпнутые у других, благодаря его посредничеству. Этот феноменальный мир казался неясным и тусклым, словно картина, начертанная на песке, над которым мечется и стонет ветер. Я не мог бы сосредоточиться на этой картине, если б захотел, да и не испытывал такого желания.

Черная ткань нашей тюремной палатки поблекла, став серовато-сизой, а верхние углы закружились, как призмы в калейдоскопе. Я сам не заметил, как упал, и лежал теперь рядом с телом своего предшественника, и все мои попытки подняться сводились лишь к конвульсивным ударам ладонями по полу.

Не знаю, долго ли я провалялся подобным образом. Я протер тот самый нож (теперь – это мой нож)и спрятал его за пояс, следуя примеру его бывшего хозяина. Я живо представлял себя в виде многих десятков наложенных друг на друга образов, разрезающих стену палатки и выскальзывающих в ночную тьму. Северьян, Текла и мириады других личностей – все бежали прочь. Мысленно я прокручивал эту сцену в таких подробностях, что уже и сам верил в реальность своего побега. Но каждый раз, когда мне следовало бы мчаться меж деревьев, сторонясь спящих тревожным сном солдат асцианской армии, я оказывался на полу знакомой палатки, рядом с телом, завернутым в мантию.Кто-то схватил меня за руки. Решив, что-это вернулись офицеры с плетками, я попытался осмотреться и встать, чтобы избежать удара. Но тут, словно картины, которые второпях демонстрирует нам хозяин захудалой галереи, в мое сознание вторглись сотни разрозненных воспоминаний: состязание в беге, высокие трубы органа, диаграмма с пометками в уголках, женщина в повозке.

– Ты в порядке? – спросил чей-то голос. – Что с тобой случилось? – Я почувствовал, как с моих губ капнула слюна, но слова застряли в горле.

Я получил звонкую пощечину.

– Что происходит? Он мертв. Ты под действием наркотика? – Да, наркотик а. – Говорил кто-то еще, и через мгновение я понял, кто это. Северьян, молодой палач. А кто же я? – Вставай, нам нужно выбираться.

– Часовой.

– Часовые, – поправил нас тот же голос. – Их было трое. Мы убили их.

Я спускался по лестнице, белой как соль, вниз, к ненюфарам и стоячей воде. Рядом шла загорелая девушка с продолговатыми, чуть раскосыми глазами. Из-за ее плеча выглядывало лицо статуи одного из эпонимов. Мастер выточил его из нефрита; в результате лицо получилось зеленым как трава.

– Он умирает?

– Теперь он нас видит. Взгляни ему в глаза. Я понял, где нахожусь. Скоро зазывала просунет голову в дверь палатки и велит мне уходить.