Лев Жаков - Аквалон

Беглец достиг места, где плотностью свет почти сравнялся с водой. Здесь на незримой границе парило с десяток тварей; будто пробковые поплавки, чуть покачиваясь, они двигались кругами, повинуясь световому течению. Конечности их висели неподвижно, как длинные связки бамбуковых стеблей.

Очутившись на этой границе, существо под Тулагой дернулось и дальше уже двигалось куда медленнее, с трудом преодолевая световую кашу. Ухватившись за складку кожи, наездник свесился на бок, прилег, наклонив голову и глядя вниз.

Протянувшаяся со дна мира к поверхности исполинская мутно-желтая колонна начиналась здесь. Основание ее напоминало толстый язык, покрытый отделившимися слоями – их-то с высоты Гана и принял за лепестки гигантской розы. Язык этот был придавлен остроконечной алмазной громадиной, формой напоминающей нос корабля, но размером с большой остров. Драгоценное крошево, по каким-то причинам потускневшее, плотным слоем покрывало поверхность вокруг светового языка, не позволяя разглядеть, что находится под ним. Камня давно не стало; внизу стены провала целиком состояли из мягкого желе, спрессованного весом всего находящегося вверху, и Тулага подозревал, что под языком то же самое вещество.

Пауног пролетел еще немного и остановился. Гана надавил на бородавку, повернул, сжал сильнее… тело, на котором он восседал, задрожало, под мягкой кожей будто перекатилось несколько пузырей, но дальше лететь тварь не могла: свет выталкивал ее. Тогда Гана вытащил запястья из складок, лег на живот, свесив ноги с одной стороны, а голову с другой. Пауног качнулся, на несколько мгновений повис неподвижно, затем под давлением света стал очень медленно подниматься туда, где парили другие твари. Тулага лежал не шевелясь, глядя вниз.

Ладонь Арлеи с громким звуком ударила по щеке матроса – схватившись за скулу, тот задом уселся в песок.

– Прекратите истерику! – приказала девушка. – Вы, здоровые мужи, ревете тут, как дети, которых покусали моллюскогусеницы!

Взволнованные голоса смолкли, и девять пар глаз уставились на нее. Из всех, кто остался в живых и стоял или сидел сейчас на песчаной косе, более или менее спокойными были лишь трое: сама Арлея, пожилой боцман-метис по имени Лиг и белокожий юнга лет восемнадцати, здоровенный широкоплечий дылда, которого звали Эрланга, с ногами-колоннами и руками, похожими на стволы больших деревьев. Взгляд, которым он иногда смотрел на девушку, напоминал ей метиса Атонгу, только у юнги глаза были более тупые… и более послушные.

– Горючий песок не намок вроде, ваш’милость, – доложил боцман, выпрямляясь над ящиком. – И эти… шашки песочные – тож все целы.

Арлея велела:

– Тащите все это к берегу. Ты и ты… – она показала на юнгу с боцманом, – идите впереди с оружием, глядите, чтоб никто из кустов не выскочил.

– А нету там никого… – пробасил Эрланга, но тем не менее, взяв два пистолета, буквально утонувшие в широких ладонях, зашагал по косе. Боцман пошел рядом, вооружившись длинноствольным огнестрелом, остальные потащили снаряжение и полную облачного пуха лодку.

Вскоре выяснилось, что юнга прав и на берегу под холмом никого нет, хотя примятая трава и сломанные ветви кустов свидетельствовали о том, что недавно здесь пряталась засада.

– Вы видели: он не погиб, – сказала Арлея, когда все матросы очутились на берегу. – Эти амазонки или кто они… в общем, эти женщины схватили его и поволокли, понесли над головами – живого. Капитана надо спасти.

Как и в первый раз, ответом ей стали лишь угрюмые взгляды да невнятное бормотание.

Тент сломался, большую часть весел унес поток, кроме того, где-то образовалась прореха, сквозь которую внутрь проникал эфирный пух. Пока матросы выволакивали лодку подальше на берег, к Арлее подошел Лиг. Оглядев холм и окружавшие его джунгли, боцман пробурчал:

– Как бы там ни было, ваш’милость, наверх подняться надо. Покойнее будет.

С этим девушка вынуждена была согласиться, и вскоре уже часть матросов волокла лодку, а другие – ящики и мешки. Боцман с юнгой шли по сторонам, охраняя, ну а сама Арлея взялась за пушку-горлянку Смолика. Хоть и с большим трудом, она сумела поднять ее, обхватив обеими руками, прижала к груди, будто не по годам тяжелого ребенка, потащила следом.

На вершине, поросшей желтой от жары травой, торчали две пальмы; между их крупными листьями виднелись волосатые спелые кокосы. Моряки вбили в землю четыре крепкие толстые палки с расщепленными концами, приподняли и перевернули лодку, освобождая ее от проникшего внутрь пуха. Затем положили бортами на колышки и принялись озираться с угрюмым видом.

Они вдруг напомнили хозяйке торгового дома стадо напуганных и ставших от этого еще более упрямыми баранов, неспособных на самостоятельные решения, если только те не продиктованы трусостью – то есть без команды не способные ни на что, кроме бегства. Арлея встала посреди вершины, возле пальм. Где в этих лесах искать Смолика? Ведь вокруг настоящие облачные джунгли! Капитана не найти, никто не знает местности, опасностей, которые поджидают… И чтобы заглушить голос разума, она громко сказала:

– Я не бросаю своих людей! Если я так поступлю, значит, и вы больше не сможете доверять мне. Капитан был жив, когда мы видели его в последний раз, и мы должны догнать тех, кто его утащил. Это какие-то… какие-то женщины, – добавила она презрительно.

– Серапихи! – возразили ей с ужасом в голосе.

– Ну так что? На реке они напали неожиданно, но в обычном бою мы победим их. Они дикарки, у них нет нормального оружия… Эй, вы все, слышите, что я говорю?!

Они слышали, но никто не желал идти спасать своего капитана.

– Возвращаться надо… – пробормотал наконец тот матрос, которому Арлея дала пощечину внизу. – Назад против течения плыть…

– Ваша милость! – произнес вдруг Эрланга и шагнул к ней. – А я с вами пойду.

– И я, – проворчал боцман. Сделав шаг вперед и повернувшись к морякам, он добавил: – У тех баб токмо дубинки были да копья с наконечниками каменными. Мы с ними сладим.

Арлея кивнула им и посмотрела на остальных. Видно было, что никуда они не двинутся – ни сейчас, ни позже, когда оправятся от страха. Двое получили ранения в плечо и руку, еще один обмотал кровоточащую голову грязной тряпкой.

– Тогда соберите все, что надо, – велела девушка боцману. – Мы можем их сразу нагнать, а можем и долго идти. Возьмите еды, горючий песок, патроны, дробь, веревку с ножами…

– А мы как? – спросил тот же матрос.

– Оставим вам еды, но мало, – отрезала Арлея. – Вы будете ждать нас здесь и охотиться.

Открыв ящик с нарядами Тео Смолика, девушка взяла оттуда треуголку для защиты от жары, а еще так называемый оружейный ремень, то есть кожаный пояс размером чуть ли не с корсет, на котором уместилось множество крючков, петлей, чехлов и даже несколько железных зажимов.