Татьяна Абалова - Фейк

Магрид изумленно округлил глаза, не сразу найдясь с ответом.

- Видите ли, шейна Оливия…

- Вижу, - перебила его Ли. – Я вас уже третий раз вижу, и с каждым разом вы мне нравитесь все меньше и меньше. Мне казалось, что вельможа вашего уровня должен обладать должным чувством такта и не вваливаться в апартаменты к супругам без стука и приглашения, а в спальню к чужой жене - тем более!

- Лив! – попытался одернуть её Касс.

- Что «Лив»? – понесло охотницу. – Если ты привык светить перед всеми своим голым задом, то я нет!

- Зада я вашего не видел, герцогиня, а ножки, скажем прямо - очень даже ничего, - удовлетворенно сверкнул глазами Магрид, скользнув взглядом по голым ногам Оливии, бесстыдно выглядывавшим из-под необъятной рубахи мужа. Бесцеремонно осмотрев фигуру девушки, царь многозначительно улыбнулся, заметив посиневшие следы от поцелуев Касса на ее шее и в вырезе сорочки.

Щеки Оливии полыхнули огнем, и она, стыдливо обняв себя руками, тут же спряталась за спину герцога.

- Надо же, - удивленно хмыкнул Магрид, подмигнув Кассу. – Действительно скромница. Кстати, понимаю теперь причину вашего появления во дворце в мужской одежде, герцогиня, - Магрид качнулся в сторону, пытаясь взглянуть на Оливию через плечо своего маршала. – С таким несдержанным мужем вам в платьях ходить категорически противопоказано. Ты бы поосторожней с девочкой, сынок!

- Магрид! – рявкнул Касс.

- Он тебе просто завидует, - не выдержала охотница и, высунув из-за спины Ястреба свой нос, ехидно добавила: - Сам не в состоянии, поэтому ходит по чужим спальням и подглядывает.

- Оливия?! – опешил от такого заявления Касс, с ужасом посмотрев на багровеющего царя.

С лица монарха съехала улыбка, и он, нервно дернув головой, взбешенно пробасил:

- Ну, знаете ли!.. Займись воспитанием своей жены и сына, Кассэль. Не семейка, а балаган какой-то!

- А вот моего сына я бы вообще попросила не трогать! – выпрыгнула вперед Оливия, игнорируя пытающегося задвинуть её за себя Касса. – Думаете, я не знаю, что вы задумали? Попробуйте только забрать у меня Лэйна! Я вам тут не только орками все полы вымою, я вам ваш Арум-Рисир к гребаному Раннагарру развалю и сорс ваш скормлю эгрэгорам! Хотите моего сына? Имейте в виду - к нему прилагаюсь я! И дохлого гоблина вы меня отсюда выставите!

- Оливия! – Касс скрутил разъяренную охотницу, грозно тычущую в Магрида пальцем и, прижав к себе, выдохнул в её макушку. – Прекрати.

- И тебя я тоже кому-нибудь скормлю, - стукнула его кулаками Оливия. – Попробуй только отдать этому блудливому извращенцу нашего сына! Ненавижу тебя! – горько всхлипнула она, уткнувшись лицом в грудь Касса.

- Доволен? – прорычал герцог Магриду, оторопело наблюдающему за бьющейся в истерике женщиной. – Ты этого хотел? Можешь собой гордиться!

- Нервная она у тебя какая-то, - разочаровано скривился Магрид, быстро направляясь к выходу. – Мальчика можешь оставить себе, - бросил через плечо царь, напоследок громко хлопнув дверью.

Оливия, тяжело отлепившись от Касса, подняла на него свое бледное лицо, собираясь что-то сказать, но герцог, отрицательно покачав головой, приложил к её губам палец.

- Тсс, - еле слышно шепнул он, снова прижав девушку к себе.

Дверь тут же отворилась, и вновь возникший на пороге Магрид недовольно бросил глядящему на него исподлобья Кассу:

- И держи свою ненормальную супругу подальше от орков. Мне война с Грэммодром ни к чему.

- Проваливай, - звучно рыкнул Ястреб, осторожно погладив сотрясающуюся спину жены. – И учти, еще раз заявишься к нам без спроса, я её отведу в твой любимый золотой зал и разрешу пару раз уронить твою любимую статуэтку Алхоры из гномьего стекла.

- Жду вас на балу, - приказным тоном отчеканил царь и, резко развернувшись, наконец оставил супругов в покое.

- Все хорошо, - Касс наклонил голову, усмехнувшись в короткие волосы Оливии. – Ты молодец.

Ли, до этого момента напряженно прижимающаяся к нему щекой, судорожно выдохнула и обессилено стала съезжать вниз.

Касс мгновенно удержал её за плечи, а потом, не задумываясь подхватил на руки и, открыв ногой дверь спальни, внес в комнату, бережно усадив на кровать

- Ты в порядке? – герцог налил в стакан воды из графина, всунув его в руки девушки.

- Не знаю, - отпила глоток Оливия, растеряно взглянув на Касса. – Я его, кажется, блудливым извращенцем назвала, - несчастным голосом, поведала она.

- Назвала, - довольно хмыкнул Касс. – Он такой и есть. Думаю, ему понравилось.

- И что теперь будет? - не разделяя веселья герцога, поинтересовалась Ли.

- Надеюсь, что теперь он будет обходить тебя десятой дорогой, - сел рядом с ней на кровать Касс. – Роль неадекватной и неуравновешенной истерички ты сыграла непревзойденно. Даже я поверил. Магрид терпеть не может сварливых баб и старается держаться от них подальше.

- А Лэйн? – сглотнула Ли.

- Что Лэйн? – не понял Касс.

- Что будет с Лэйном?

- Ты разве не слышала? Он сказал, «мальчика можешь оставить себе».

Ли рассеяно мотнула головой. Она не слышала. Она вообще в тот момент ничего, кроме стучащего в ушах набатом собственного пульса больше не слышала.

- Почему он так сказал?

- Потому что поверил - ради Лэйна ты сделаешь для меня что угодно, - пояснил Касс.

- Для тебя? – в глазах Оливии появилась тревога, и она настороженно сжавшись, отодвинулась от герцога.

- Я сказал Магриду, что усыновил Лэйна для того чтобы иметь возможность управлять тобой, - Касс поднялся с кровати и отошел в сторону, опасаясь как бы охотница не начала снова буянить.

- Ты действительно усыновил Лэйна ради этого? – с лица Оливии схлынули все краски, и она мрачно спросила: - Ты собрался мною манипулировать, используя ребенка?

Тело мужчины трансформировалось, глаза вспыхнули слепящим зеленым светом, превратившись в два бездонных омута, и руки-ножи с силой резанули по покрытым алебастровой штукатуркой стенам, оставляя на них глубокие кривые борозды. Тени метались по коридору, с глухим рычанием полосуя и круша все, что попадалось им под руку. Касс, закрыв глаза, наотмашь ударил по металлической обшивке одной из дверей, высекая сноп ярких искр, наслаждаясь резким скрежещущим звуком, как музыкой. Добравшись до статуи Алхоры, стоявшей в глубокой нише, он упоенно снес ей голову, а потом кромсал то, что осталось, в мелкую крошку, не замечая, как осколки мрамора остро впиваются в его грудь, руки, шею. Он захлебывался в экстазе накатившего на него безумия и не хотел останавливаться. Ему было так хорошо в этом вихре злобы, ярости и гнева, захлестывавшего его с головой. Он был свободен... Свободен от боли, от мук совести, от терзавших душу сомнений, от проклятых условностей, заставлявших его держать лицо, когда ни сил, ни желания делать это больше не оставалось.