Надежда Мамаева - Академия темных властелинов

— Учебники для нянек? Девушка, вы из какой провинции? — «Вылезли» хоть и не прозвучало, но было столь явственно, что лучше бы она это сказала. — У вас будет только лекционный материал, и то краткий. Зато практики — хоть отбавляй.

Я сочла за лучшее удалиться из приемной. Эта безобидная на первый взгляд секретарша — божий одуванчик на поверку оказалась сущей фурией. Последнюю лестную характеристику я и озвучила, как только двери в деканат закрылись.

— Ага, — поддакнула крысявка. — Ночные фурии все такие. Стервы да и только.

— Да я вообще-то выражалась фигурально, — начала я, понимая, что этот мир мне еще познавать и познавать.

— А получилось прямее некуда. Хотя и фигурально… Фигура у нее ничего. Бывают фурии, что в дверь не проходят.

В библиотеку я все же решила наведаться. Как говаривала Анаконда Джокондовна, у хорошего бухгалтера должны быть две любимые настольные книги: «Бухучет» — чтобы хорошо работать, и Уголовный кодекс — чтобы не попасться на этой самой хорошей работе. И если первый талмуд мне сейчас без надобности, то от второго я бы не отказалась, потому как Энжи хоть и отличный собеседник, но многое за триста лет, проведенных ею по ту сторону грани, все же имело место быть. А еще мне бы не помешал справочник. Для начала хотя бы по расам, чтобы не попадать впросак.

Средоточие манускриптов, гримуаров и учебников обнаружилось в башне темной половины академии. Вообще, насколько я поняла, магистерия была поделена на два лагеря: магов темных и магов светлых.

Как узнала у крысявки, пока мы искали эту самую библиотеку, расспрашивая дорогу у студиозусов (почему-то молодняк чаще кривлялся, а вот старшекурсники, наоборот, отвечали с охотой, отринув такую мелочь, как мой затрапезный вид), ее хозяин тоже некогда обретался в стенах этой академии. Оттого она кое-что о ней знала, пусть и понаслышке.

Так, например, в белой половине имелись факультеты артефакторов, алхимиков, предсказателей, бытовиков, искусников, целителей. У темных значились в активе некроманты, чернокнижники, боевики. В каждом — по несколько специальностей. Вот, например, бывший хозяин Энжи, тоже некромант, ударяясь в воспоминания, рассказывал о своей юности. Из этих его ностальгирований крысявка усвоила одно: белые — это такие пушистики, рассуждающие о мире во всем мире и если гадящие, то исподтишка. Зато их любят, ценят и не представляют без них жизни.

Среди выпускников же факультета темных — дипломаты, политики, военные, чья роль простому люду чаще всего не видна. Одни из них решали проблемы хитросплетением слов, вторые — силой. А еще это крыло прозвали в народе Академией темных властелинов, ведь именно оттуда выпускались маги-боевики, что зачищали приграничье аномальных зон от нечисти. А император, не будь дурак, придумал жаловать этим чародеям за верную службу зачищенные ими же территории. Значится, чтобы и впредь некроманты с чернокнижниками поддерживали там порядок, но уже им за это не платить. Земля-то уже переходила в их вотчину. Вот так и повелось, что властителями земель вокруг аномальных зон становились темные. Некоторые из них так поднаторели в зачистке, что со временем из «наград» собрали чуть ли не малые княжества. Поэтому-то боевиков, некромантов и чернокнижников величали еще и темными властелинами пограничных земель.

Белые, знамо дело, такому раскладу завидовали, но, сколько ни роптали, император был непреклонен и всегда выдвигал аргумент, суть которого сводилась к следующему: научитесь сдерживать нечисть приграничья — тогда и вам отжалую участочек. Светлые злились, как-то раз даже воинство собрали под началом белого паладина Клавируса Великолепного… но нежить Тусманских болотищ не впечатлилась. Жмырям пришлось по вкусу филе артефакторов, крылухам особо понравилось цедить кровь из целителей (не иначе для них это был своеобразный коктейль с перчинкой из настоев трав). Мавки, дав сто очков вперед краснодипломникам-иллюзионистам, предстали перед воинами света в столь соблазнительных обликах, что и заманивать особо впечатлительных в топи не пришлось — сиганули сами следом за красавицами. Зомби же было без особой разницы, чье мясо жевать, но к общему ажиотажу они тоже присоединились. В общем, поход Света против нежити закончился поднятием авторитета темных как исконного заслона простого люда от нечисти.

Под крысявкин пересказ впечатлений ее бывшего хозяина мы и добрались до библиотеки. Книжный служитель, хоть и весьма удивился моему приходу, — что курсистка тут забыла? — однако выдал аж три книги: свод основных имперских законов с комментариями, учебник по расоведению и малый справочник для некроманта.

Получив даже чуть больше, чем рассчитывала, я окрыленная вышла из библиотеки. Вечер кошачьим шагом вынырнул из-за угла, подкрался, положил мягкие лапы на плечи. Воздух стал тягучим, густым, каким бывает лишь на исходе дня.

А я, прижимая к груди книги, подходила к воротам и все четче осознавала: за событиями насыщенного дня совершенно упустила из виду такую простую вещь, как ночлег.

На подходе к воротам решила перекинуться парой слов с сегодняшней знакомой — привратницей. Каково же было мое удивление, когда обнаружилось, что створки плотно закрыты, а стражницы врат нет и в помине. Как мне объяснила пойманная за локоть адептка, в которую я вцепилась голодной блохой, никакой бабули-вахтерши в академии никогда и в помине не было. Ворота магически закрывались с последним ударом вечернего колокола для всех студиозусов до утра.

Пришлось разжать пальцы, и девушка, покрутив пальцем у виска, убежала к общежитиям. А я поняла, что на ночь глядя осталась без крова в магической резервации.

Я опечалилась. Перспектива греть скамейку поясницей не прельщала. Набиваться на постой к сегодняшним знакомым, пусть один из них как бы и супруг, было совестно. Однако, вспомнив поговорку: «Чистая совесть, бесспорно, мягкая подушка, но еще мягче наволочка, набитая денежными купюрами», — я плюнула, решив, что лучше посгораю от стыда с полчасика, просясь переночевать, чем всю ночь меня будет жечь холод.

С такими мыслями я и направилась разыскивать общежитие боевого факультета. Поплутав, не без этого, нашла. Уже запаслась сердобольной историей для бабушки-вахтерши, когда перед входом увидела список. На металле рунической вязью шли фамилии студентов и номера комнат. И третьим в списке выгравировано: «Эрвин Торон».

Меня от этого имени словно перемкнуло, а мысли заработали со скоростью турбированного движка, когда впечатываешь педаль газа в пол. Крысявка, почуяв мой настрой, беспокойно зашевелила усами.

— Ты что удумала?

— Каким заклинанием определяют, беременная ли девица?