Александр Зорич - Знак Разрушения

Но воин не был варанцем. К своему полному изумлению, Элиен увидел у него на голове обруч из двух переплетенных металлических полос. Такие обручи, если верить сказаниям, носили далекие предки Элиена. Такой обруч носил его легендарный пращур Кроз.

Склоны котловины, на дне которой находились озеро и воин, были сплошь покрыты мертвым лесом. Большие деревья с узловатыми ветвями погибли очень давно, но, видимо, за долгие годы ни одна молния не смилостивилась над ними и не предала огненному погребению их высушенные палящим солнцем тела. А прямо напротив Элиена, с другой стороны котловины, возвышалась высокая и черная как смоль гора, и ее склоны были вообще лишены деревьев. Даже мертвых.

Не теряя больше времени на осмотр окрестностей, Элиен быстро пошел вниз – к притягательной поверхности воды.

Вода непроглядно черна. Уже у самого берега не видно отлого уходящего на глубину дна. Кажется, что стоишь у края колодца, а не на берегу озера. Впрочем, разве бывают идеально круглые озера? Едва ли, милостивые гиазиры.

Элиен жадно припал к воде. Спустя мгновение сокровенную тишину Хеофора огласила святотатственная хула жреца Гаиллириса. Вода в озере была солона, как самое соленое море на свете. Какая там “сыть Хуммерова”! Элиен плевался, в бессильной злобе сек озеро мечом, тряс головой и успокоился только тогда, когда камни под его ногами настораживающе вздрогнули.

Сына Тремгора ждет неминуемая смерть в месте, которого нет. Его ждет мучительная смерть от жажды и еще одна, совсем близкая смерть от огня. Потому что к тому моменту, когда Элиен наконец замолчал, все вокруг уже ходило ходуном.

Землетрясение! Встретить его на самом дне котловины было безумием – по склонам уже поползли осыпи, увлекая с собой стволы мертвых деревьев, крупные валуны, срываясь со своих вековых мест, летели вниз, разнося мертвый лес в щепы.

Один из валунов мчался прямо на Элиена. Единственным опасением или, по крайней мере, отсрочкой приговора был центр озера, где возвышался бронзовый идол. Элиен вплавь бросился к каменной дамбе, потому что пробраться к ее началу по берегу было невозможно – дорогу перегородил новорожденный каменный хаос.

Плыть, к счастью, было легко – пересоленная вода сама выталкивала на поверхность и человека, и его ношу. Вскоре Элиен выбрался на дамбу.

Стоило сыну Тремгора сделать два шага по направлению к статуе, как страшной силы толчок сбил его с ног, и он вновь оказался в воде. Вершина черной горы взорвалась с таким грохотом, что Элиену почудилось, будто два дюжих кузнец а разом ударили его своими молотами по ушам.

Из носа Элиена хлынула кровь. Раскаленные каменные осколки градом сыпались окрест, и, не успей он прикрыть голову щитом Эллата, быть бы его голове проломленной, а Знаку Разрушения – недописанным вовек.

По склонам черной горы устремились огненные потоки. И – невиданное дело! – там, где, как видел Элиен, им положено было исчезнуть в ложбине и течь дальше вниз, они вдруг вновь появлялись на гребне, перетекали на другие горы и устремлялись дальше. Остатки мертвого леса охотно запылали. Деревья занимались вмиг, от корней до голой верхушки, огонь перебрасывался с дерева на дерево, и вскоре вся котловина была полна огнем, дымом и резким запахом серы.

Твердо решив встретить смерть рядом с харренским медным воином, которого невесть какие силы забросили сюда, на проклятый Хеофор, Элиен вновь выбрался на дамбу. На четвереньках – не очень зрелищно, зато не так рискованно, как в полный рост, – он все же добрался до подножия статуи. Вода кругом бурлила от града раскаленных камней, статуя отвечала на удары обломков надсадным гулом, но все-таки стояла.

Подавленный буйством безликой стихии, которая в тысячу раз страшнее любого воплощенного врага, Элиен не сразу заметил, что сидит в небольшом углублении. Он отполз в сторону и обнаружил, что в постаменте отпечатано человеческое тело. Своеобразный барельеф наоборот.

Над головой у этого “обратного” барельефа – удивление было столь велико, что Элиен на некоторое время забыл о происходящем извержении – имелась надпись на его родном, харренском, языке. Здесь, на другом краю мира, в южном узле Знака Разрушения, он увидел и прочел три слова. Два коротких, а третье совсем коротенькое. “Ложись и войди”.

Куда лечь – было в общем-то понятно: в углубление по форме человеческого тела. А куда войти – совсем непонятно, потому что входить было некуда. Никакой двери или намека на дверь. На каменной поверхности не было ни единой трещинки.

Элиен собрался посоветоваться с раковиной, хотя услышать от нее что-либо внятное на этот раз было, наверное, невозможно, ведь, по ее мнению, Хеофора не существовало и, значит, любые надписи, встреченные здесь, с ее точки зрения, были полнейшим абсурдом.

Но узнать мнение своей верной наушницы Элиену не довелось.

Над черной горой взбухал огненный шар. Вскоре стало ясно, что это уже не игра стихий, а нечто куда более непостижимое и ужасное. Огненный шар на вершине горы приобрел формы уродливой грушеобразной головы, сужающейся книзу. Голова была опоясана по кругу непроницаемо черными выпуклостями, в которых перепуганный Элиен вполне справедливо заподозрил глаза.

Огненные реки лавы, и прежде струившиеся то вверх, то вниз как им вздумается, повели себя совсем дико. Они вспучились, оторвались от скал и превратились в огненные щупальца, стягивающиеся к вершине черной горы, к многоокой голове.

Волосы на голове Элиена зашевелились. Он впервые в жизни понял, что это не поэтическая метафора. Полчища кутах по сравнению с этим порождением недр были ничем. “Ложись и войди”, – по-прежнему приглашала надпись. Даже если загадочная дверь, которой он не видит, ведет в самое сердце черной страны Октанга Урайна, Элиен был уверен, что Варнаг покажется ему Святой Землей Грем по сравнению с Хеофором.

Сын Тремгора на всякий случай обнажил меч, положил щит себе на грудь – мелькнула мысль, что именно так когда-то было принято хоронить воинов у него на родине, – и все члены его тела свободно вошли в ладные ложбины камня.

Тело Элиена менялось, и рассудок не поспевал за этими изменениями, отказываясь понимать их, ибо никто из живущих не ведал подобного. Элиен весь обратился в жаркий поток расплавленного металла и устремился куда-то в гулкую пустоту по нескольким желобам перетекали на другие горы и устремлялись дальше. Остатки мертвого леса охотно запылали. Деревья занимались вмиг, от корней до голой верхушки, огонь перебрасывался с дерева на дерево, и вскоре вся котловина была полна огнем, дымом и резким запахом серы.

Твердо решив встретить смерть рядом с харренским медным воином, которого невесть какие силы забросили сюда, на проклятый Хеофор, Элиен вновь выбрался на дамбу. На четвереньках – не очень зрелищно, зато не так рискованно, как в полный рост, – он все же добрался до подножия статуи. Вода кругом бурлила от града раскаленных камней, статуя отвечала на удары обломков надсадным гулом, но все-таки стояла.