Андрей Лукин - Хозяин таёжного неба

Подбросив в прогоревший костёр несколько веток, он проследил взглядом улетающие вверх искры и запоздало подумал, что, наверное, не стоило так безоглядно выдавать окружающему миру своё здесь присутствие. Ночью пламя костра заметно издали, и заинтересоваться им может кто угодно. Вряд ли в округе бродит ещё один людоед, но не стоит забывать о том, что в тайге водятся хищные звери. Да и разбойников пока никто не отменял. Совершенно не хочется вновь стать жертвой нападения какого-нибудь местного Щепоты со товарищи. Или магов, неважно с какой стороны силы. Побеждать врагов, конечно, приятно, кто бы спорил, но хочется ведь иногда и просто спокойно провести время, никого не раскидывая и ни с кем не сражаясь.

В воздухе мягко прошелестели крылья, царапнули по камню мелкие коготки, и насторожившийся было Стёпка, даже не успев оглянуться, с радостью догадался, жертвой нападения какого именно разбойника он стал на этот раз. Дрэга вновь вернулся к хозяину. Подлый предатель прилетел продолжать незаконченную шпионскую миссию. Приветственно лизнул горячим язычком запястье, прошуршал по траве и, бесцеремонно засунув голову в котомку, с самым наглым видом принялся поглощать не для него приготовленные припасы. Словно и не пропадал никуда почти на целую неделю. В свете костра его чешуя казалось угольно-чёрной, а глаза горели двумя крохотными изумрудными огоньками. Смотреть на чавкающего хвостатого обормота было невыразимо приятно.

— «Явился, гномий подгляд?» — хотел спросить Стёпка. И не успел.

В окружающем мире что-то вдруг неуловимо изменилось. Безмятежная спокойная ночь словно встрепенулась, как насторожившийся зверь, словно напружинилась и приготовилась к прыжку. Качнулись вдруг звёзды над головой, дрогнула земля под ногами, стрельнули искрами угли в костре, испуганно зашипел отпрянувший дракончик. И когда отозвалось гулким эхом в голове, Стёпка сообразил, что наступила полночь и что, несмотря на вандализм весичей, сила из этого места никуда не пропала. Потому что не в камнях была сила, совсем не в них. Он прислушался, невидяще глядя в темноту. Знакомого ощущения натянутой струны уже не возникло, но отчётливое ощущение таящегося в глубине древнего могущества накатило так пронзительно и остро, что сразу стало ясно: он не зря сюда пришёл, он не опоздал и всё сделал правильно, и никакие зловредные маги-чародеи помешать ему уже не смогут.

И опять кто-то огромный и неразличимый всмотрелся в него и вопросил беззвучно и громогласно: «Готов ли ты, демон, ответить? Готов ли ты высказать свою волю?» (Чего тебе надобно, старче? — вспомнилось некстати). Это было совсем как на экзамене. Его спрашивали, а он должен был тотчас ответить — и если ответ будет верным, то всё исполнится.

«Готов ли ты?!!»

— Готов, — поспешил сказать Стёпка. — Я готов.

Голос его прозвучал невыразительно и слабо, он затерялся в вязкой темноте, и Стёпка, испугавшись, что его не услышали, повторил ещё раз — твёрдо и как можно громче:

— Я готов!

«Чего ты желаешь, демон? Чего ты больше всего на свете желаешь? Выскажи свою волю ясно и твёрдо — и да сбудется твоё пожелание!»

И Стёпка неторопливо и внятно, чтобы таящаяся под землёй сила получше всё поняла, высказал давно продуманное и, можно сказать, выстраданное желание. Совсем простое и нехитрое, которое, может статься, вполне способен был выполнить любой чародей, тот же Серафиан, например, если бы только захотел. Но поскольку ни один чародей этого не хотел, и не предлагал, да и вряд ли согласился бы, Стёпке пришлось всё взять на себя. От него требовалось желание высказать, и он его высказал. Чётко и недвусмысленно.

— Я хочу, чтобы гоблин Смакла и мой друг Ванес прямо сейчас оказались рядом со мной целые и невредимые.

Вот такое вот простое и незамысловатое желание. Ему даже раздумывать долго не пришлось. Потому что то, чего ты хочешь больше всего на свете, всегда лежит у тебя в душе наготове и нужно только найти простые и правильные слова. И когда эти слова нашлись и прозвучали, у него на сердце стало легко и спокойно. Всё сбудется и всё исполнится. Потому что иначе и быть не может.

И как же это будет здорово, когда Смакла с Ванесом окажутся рядом с ним! Как они будут удивляться его приключениям, и как Ванес будет завидовать, и Стёпка покажет ему и кристалл, и мешочек с лечебным клеем, и — главное — эклитану! Конечно же, эклитану! И у Ванеса глаза как вылезут на лоб, так там надолго и останутся. И он будет страшно завидовать Стёпке и будет говорить, чтобы тот поменьше врал, особенно про битвы с оркимагами, немороками и разбойниками. Потому что всем известно, какой Стёпыч брехун и вообще не может такого быть, чтобы его друг, обычный мальчишка из его же класса вдруг оказался могучим и непобедимым демоном, который столько всего успел натворить… И — а как же я? Я тоже хочу быть демоном, тоже хочу себе волшебный меч, и оркимагов рубить давно мечтаю… Да хватит врать уже! Смакла, ну скажи, что он брешет! Людоеда ещё какого-то дебильного приплёл… И Смакла, улыбаясь, скажет, что всё правда и что он сам, своими руками вогнал болт в оркимага, а Стеслав отобрал у этого гада меч. А до этого ещё были призрачные рыцари. И Стёпка покажет Ваньке свой уже почти сошедший шрам… И это добьёт Ванеса окончательно. И он будет рвать на себе волосы и клясться, что никогда, никогда больше без спросу не пойдёт ни на какие экскурсии…

Ответ свершился почти сразу. Тут же. На долю секунды задержалось, всего лишь на краткий миг промедлило — и свершилось. А то, как это бывает — все ждут, ждут, и ничего не происходит. И получается в итоге, что тебя обманули, никаких чудес не бывает, и ты опять остался в дураках.

А у Стёпки получилось. Это было здорово! И это было здорово похоже на взрыв. Жахнуло так, как будто он на бочке с порохом сидел, и эта бочка вдруг надумала взорваться. Мир треснул, разрываясь на несколько частей. Подпрыгнули, кажется, даже многотонные камни. Стёпка перед тем, как зажмуриться, успел увидеть насмерть перепуганного дракончика, который, распахнув крылья, пытался убраться подальше от этого страшного места. Словно при фотовспышке отпечатался в глазах чёткий хвостатый силуэт, растопыренный куст малины и перечеркнувшая небо пронзительно-синяя молния…

Трескучий грохот прокатился над полями и погас, запутавшись в лесном мраке. Тишина после взрыва наступила просто оглушительная, только где-то глубоко под ногами ещё аккуратно укладывалась на привычное место потревоженная земная твердь.

Стёпка осторожно приоткрыл глаза, всерьёз надеясь увидеть перед собой круглую испуганную физиономию Ванеса и лохматую голову младшего слуги. Однако ничего не увидел. Он по-прежнему сидел в полном одиночестве. Перед ним дымился разбросанный взрывом костёр, лежала на боку упавшая котомка — и всё. Ничего и никого. Темно и тихо. Он прислушался. Неужели не получилось? Не может быть. Ведь что-то же грохнуло. Ведь не мог же впустую свершиться такой оглушительный взрыв. После столь мощного выброса силы сюда не двоих мальчишек должно было зашвырнуть, а по меньшей мере весь Ясеньградский отроческий полк. Вон как резко магией пахнет, даже дышать больно.