Филис Каст - Избранная луной

– Гален изнасиловал землерылиху?

– Нет, сынок, он полюбил женщину-Землеступа.

– Ту, что сегодня погибла?

– Да.

– Как могло такое случиться?

– Подробности мне неизвестны. Когда он уходил из Племени и пропадал целыми днями, с расспросами к нему никто не приставал, все привыкли к его долгим отлучкам. Гален промышлял вдвоем с Орионом. И всякий раз возвращался с трофеями, а я с радостью его встречал и принимал дары. – Сол погладил Лару, будто нуждался в тепле и утешении. – Но уже тогда я уловил в Галене перемену. Как-то раз мы стояли в дозоре, и с Фермы сбежали две землерылихи. Я их тут же застрелил, как требует Закон. Вот тогда-то я в первый и последний раз видел гнев Галена. Он напустился на меня: дескать, будь мы на их месте, в плену и в рабстве, мы бы тоже пытались бежать. Я напомнил ему, что землерылы беззащитны, что их нужно опекать, как вечных детей. Никогда не забуду, что он мне ответил. Он сказал, что они не землерылы, а Землеступы, что они отличаются от нас, но ни в чем нам не уступают. Говорил, что их жизнь неразрывно связана с землей, что им свойственны простота и безыскусность, которых нам недостает, что их отличает подлинное мужество.

– Он объяснил, откуда он это узнал?

Сол покачал головой.

– Выплеснув свой гнев, он извинился передо мной, отговорился тем, что просто-напросто не выносит кровопролития. Я ему в душу лезть не стал, хотя надо было бы.

– Ты, наверное, счел его безумцем? – заметил Ник.

– Тогда – да. Теперь же, спустя много зим, я стал думать иначе.

– Но он ни словом не упомянул о своей связи с землеры… с той женщиной?

– Только перед самой смертью. – Сол, смотревший вдаль, перевел взгляд на сына. – Даже спустя много зим мне тяжело думать о том дне, но воспоминания живы до сих пор. Гален меня простил. Надеюсь, простишь и ты. Но сам себя я не прощу никогда.

– Как это случилось? – нетерпеливо спросил Ник.

– Галену все сошло бы с рук, если бы Сирил не увидел, как он тащит в лес охапку листьев. Гален все предусмотрел, брал по листу с каждого растения, не больше. Все бы обошлось, никто бы не заметил пропажи. Одна женщина, старшая садовница, которая ухаживала за священными папоротниками, как-то упомянула в присутствии Сирила, что недосчиталась листьев. Сирила тогда только что выбрали в Совет Старейшин, и он был очень дотошным. Хотя садовница и не верила, что кто-то мог совершить святотатство, красть листья, но въедливый Сирил усомнился. Ни с кем не делясь подозрениями, он начал сторожить у священных сосен. Как-то ночью, в тихий предрассветный час, он увидел, как Гален подкрался к священным папоротникам и срезал по широкому листу с каждого взрослого растения.

– Невероятно, – сказал Ник. – И Сирил его не остановил?

– Сирил Старейшина, а не Воин. Он не вправе был вынести смертный приговор. Да и понимал, какой это будет удар для Племени, если публично обвинить и казнить Галена. И ему точно так же не верилось, как и тебе.

– И Сирил тебе рассказал? – предположил Ник.

Сол кивнул:

– Да, рассказал. Мы хотели дать Галену возможность оправдаться, объяснить, почему он совершил кражу у Племени. И последовали за ним: Сирил со своим Аргусом и я с Самсоном. – Сол вновь устремил взгляд вдаль, на горизонт. – Выследить Галена оказалось до смешного просто. Я не раз думал, что он сам нарывался – впрочем, это оттого, что я сам виноват и искал оправданий. Мы настигли его у заводи с водопадом. Листьев при нем не оказалось, но в краже он сознался. Сказал, что снова поступил бы так же. Говорил, что ни в чем не раскаивается – и не раскается никогда.

Сирил допрашивал его, хотел, чтобы тот выдал ребенка, для которого носил листья. Гален отказался. Он принял свой смертный приговор. И перед тем как я приговор исполнил, шепнул мне: «Сол, я люблю ее. Люблю их обеих».

Потом, глядя мне в глаза, он сказал, что прощает меня. Просил следом за ним убить и Ориона, чтобы бедный пес не зачах от тоски. Велел Ориону лечь, успокоил его, сказал, что все хорошо и скоро они снова будут вместе. Я перерезал горло другу, а следом и псу. – Сол умолк, склонил голову, и Ник увидел, что отец плачет.

– Наверное, это было невыносимо, – сказал Ник тихо, тоже утирая слезы.

– Это худшее, что мне случилось совершить. Ни дня не прошло, чтобы я не раскаивался.

– Но иначе ты поступить не мог, – сказал Ник, пытаясь понять.

– Такому злодеянию нет оправдания. Нужно было отвести Галена в Племя, на Суд Старейшин, тогда исход мог бы быть иным, – заключил Сол.

– Другие Старейшины узнали правду?

– Сирил рассказал им о том, что Гален сознался в краже, что не покаялся и не объяснил, для чего ему листья священного папоротника; засвидетельствовал, что мы вынесли приговор и привели в исполнение. Старейшины пришли в ужас. Размышляли, что будет с Племенем, если станет известно, что всеми любимый и уважаемый Гален впал в безумие и был казнен новоявленным Жрецом Солнца. Наконец, проголосовали за то, чтобы все скрыть. Сирил сочинил историю о том, что Гален с Орионом ушли на север. Ложь во многом походила на правду, Северному племени и в самом деле нужны были овчарки-самцы.

– А путь на север опасен, особенно если идти в одиночку, – закончил Ник мысль отца.

Сол вновь повернулся к сыну.

– Такова была сочиненная нами ложь. Я о ней сожалею. И буду сожалеть всю жизнь.

Ник вглядывался в лицо отца, силясь осознать, что тот убил хорошего человека и его собаку-спутника. Мир вокруг будто пошатнулся, накренился. К горлу подкатила тошнота, в висках стучало.

– Николас, ты можешь меня простить?

На сей раз Ник помедлил с ответом.

– Я тебя прощаю, – выговорил он с трудом. – Не мне тебя судить, отец. Тобой руководил долг, и Старейшины действовали в интересах Племени. Но все это ужасно. Не представляю, каково это, столько лет носить в себе такую тайну.

– Это тяжкое бремя, и теперь ты делишь его со мной, сынок. Прости меня.

Ник с трудом выпрямился, чувствуя на плечах придавившую его тяжесть, желая повернуть время вспять, вновь вернуться в неведение. Но разве скажешь об этом отцу? Полный муки и раскаяния взгляд Сола красноречиво доказывал, как тягостно, почти невыносимо было ему жить с неразделенной тайной.

Преодолев разделявшие их несколько шагов, Ник бросился отцу на шею, крепко обнял его и с удивлением понял, что он, Ник, выше Сола на несколько дюймов. Когда он успел перерасти отца?

– Спасибо тебе, сынок, спасибо. – Сол высвободился из объятий Ника, вытер глаза. – Знаешь, почему я вынужден был тебе рассказать?

Ник задумчиво кивнул.

– Девушка в огне – дочь Галена.

– Не иначе.

Внезапная догадка поразила Ника с такой силой, что он едва устоял на ногах.

– Отец… щенок! Мой щенок! Вдруг он ищет эту девушку, чтобы стать ее спутником?