Лайа Дало - Дом Вауу. Академия относительности

— Разве его сестра не была Жрицей?

— Была, но её давно уже не допускают в Храм.

— Потому, что ты ей не доверяешь, и при этом хочешь, чтобы я поверил в невиновность её брата?! Да, ты шутишь, верно!

И вновь Ллос никак не реагирует на непочтительный тон и фамильярное обращение.

— Раэль, он молчит, потому что ему страшно, он не понимает, как оправдаться в твоих глазах, что сказать, чтобы ты поверил ему.

— Поэтому не говорит ничего?

— Да. Тут Дасат прав, идиот твой Келлин, просто идиот.

— Не мой.

— Ο! Все ещё твой. И всегда будет. Единственный твой якорь.

Якорь. Как я мог забыть об этом… Какая ирония — тот, кто должен удержать мой разум и сущность, их же и разрушил. Смешно. Было бы, если бы не было столь гнусно.

Следующие слова Ллос заставляют вздрогнуть и вновь обратить на неё внимание:

— Единственный. Если только ты не возвратишь Иллири.

Мир совершает кульбит, стены Подземного вдруг стремительно сжимаются, давят, а потом молниеносно возвращаются на место.

— Архимаги не смогли.

— Верно. Не смогли. Хоть их сила Мейн велика, всё же она недостаточна.

— Что могу сделать я, если лучшие Некроманты не справились?

— Не просто Некроманты, но Идущие Путём, истинные хаоситы.

— Тем более.

— Всё и ничего.

Выжидающе смотрю, она передёргивает плечами, словно мой взгляд имеет физическую силу, а потом останавливается, медленно оборачивается и со странной улыбкой говорит:

— Позволь рассказать тебе сказку.

Сладковато-горький запах голубых орхидей был до боли знакомым. Он тревожил уснувшую память, дергал за ниточки, пронизывал пустое пространство, отыскивая мельчайшие осколки былой сущности.

Крылатого передернуло. Неприятно. Словно кто-то проводит по перьям против роста. Некомфортно, нет, плохо! Плохо вспоминать, опасно. Привратник встал, расправил плечи, потянулся, стряхивая с себя липкий запах. У него есть дела, много дел.

Во-первых, нужно понять, почему распахнулась Дверь, и чем это грозит охраняемой Грани.

Во-вторых, разобраться, чья это душа прошмыгнула мимо него, да прямо в Бездну? И что за знакомый шлейф силы остался после её стремительного полёта, да свернулся проёмом ещё одной Двери?

В-третьих, и это самое важно, стоит пройтись вдоль туловища склизкого чудовища, да отыскать его бедовую голову. Что это он себе там надумал? Улегся на Мир, словно наседка на яйца, а ему, Миру, то есть, от этого совсем нехорошо, муторно. Разве не понимает Змей, что Мир слишком велик для его кольца? Что рано или поздно он вырвется на свободу и тогда глупому Змею придет конец? И кто только его надоумил? Чем приманил?

Навязчивый запах вновь ударил по чувствительным рецепторам, а Крылатый поежился. Да что же это такое? Откуда этот…

— … Ваэль…

Шелест раздался отовсюду сразу и ниоткуда. Голос повторил прямо в его голове:

— … Ваэль…

Перья на крыльях встали дыбом, ощетинились острыми, металлическими кромками с лиловыми искрами на кончиках.

— … Нешамах…

Тело выгнуло дугой. Нити, нити болезненных воспоминаний пронзили его насквозь, растянули, разорвали на осколки, разметали по Пустоте, а потом единым рывком собрали обратно.

Разбитые, кровоточащие губы прошептали:

— Тсани…

Он поднялся, огляделся. Вокруг больше не было Пустоты. Да и он больше не был Привратником, Проклятой Крылатой Тенью Того, Кто Предал Не Предавая. И всё сплошь заглавными буквами. Сколько бессмысленного пафоса… Впрочем, неважно, это больше не про него. Наконец-то он вернулся!

Уже целые губы сложились в скупую улыбку:

— Значит Третий Круг? Именно эта маска? Ладно, как скажешь, Отец. Главное, что ОНА грядет.