Танит Ли - Белая Ведьма

Внезапно извлекли на свет статую морского демона древних хессеков – Хессу. Ее установили на носу корабля. Очевидно, в Симе тоже были с ним знакомы. Он сидел верхом на своем льве-рыбе, держа в руке молнии. Медь позеленела, а покрытые эмалью крылья рыбы потеряли блеск. Статую обтерли и начали подносить всякие дары в виде вина и причудливых несъедобных штучек, вытащенных из глубины на палубу. Чаще упоминались туземные божества Симы. На семьдесят четвертый день, когда я собирался воздать должное моей скудной трапезе, меня никто не пригласил, и даже не надо было спрашивать почему. Их ворчание, возня около меня ночью – однажды я проснулся оттого, что какой-то человек рылся в моих вещах и бросился прочь, когда заметил, что я зашевелился, – все это говорило само за себя. Я отправился туда, где помощник Ланко занимался раздачей пайка: серых сухарей и полосок вяленой солонины. Он мигнул мне, а затем с издевкой произнес:

– А для тебя ничего нет.

Я протянул руку, взял кувшин с вином, разбавленным водой, и отпил от него, затем выбрал заплесневелый сухарь и съел. Он не пытался остановить меня, но когда я закончил есть – это не заняло много времени, – он вытащил нож и показал его мне:

– Видишь это, милый мальчик? Ланко говорит, что ты должен голодать, и я тоже так думаю. Если ты снова придешь сюда, я вырежу на тебе такие расчудесные узоры, что ты никогда не устанешь любоваться ими.

Разговор был бесполезным, я повернулся к нему спиной и пошел прочь.

Ему это не понравилось, и он метнул в меня нож. Нож несомненно воткнулся бы мне под левую лопатку и попал бы в самое сердце. Он знал свое дело. Ничто не могло меня спасти. За долю секунды осознав, что нож сейчас вонзится в меня, я тут же почувствовал прилив поднимающейся и обтекающей меня энергии. Все это произошло так быстро, будто она лилась по своему собственному желанию. Нож зашипел и отскочил в сторону, словно ударившись о невидимый щит. Группа зевак охнула и отступила назад. Они ждали чего-то подобного и не были удивлены, а только пришли в уныние: им хотелось видеть убитым их несчастье.

Их несчастье не удосужилось даже взглянуть на них. Я вернулся назад, чтобы снова взяться за свое весло, ощутив при этом затихающее покалывание, когда щит возвращался в меня. Казалось, что Сила, которой я почти не пользовался, стала теперь мощнее, чем когда-либо.

Слух об этом происшествии распространился мгновенно.

Какой-то человек приплелся ко мне в помещение, где находились гребцы, умоляя сказать, доберемся ли мы до берега.

Я знал, что мы близко от земли, и не сомневался в этом. В течение двух дней или даже меньше она выступит из опаленной зелени океана.

На следующий день над нами пролетела стая белых чаек с черно-полосатыми грудками и красными глазами. Некоторые из них садились на мачты корабля, кричали и били крыльями, как чайки в моем видении били труп Лайо. Моряки приободрились и пили вино. Один принес мне, в знак примирения, свои обмороженные пальцы для лечения.

На семьдесят шестой день нашего плавания от островов и на девяносто шестой от Семзама они увидели то, к чему, верили, я приведу их.

Земля поднималась из ровного моря цвета платины. Разбитая корка тонкого льда сверкала на поверхности океана в лучах бледного солнца. Было очень холодно. Сама земля была как белоснежная пустыня, произвольно покрытая холмами. Не было ни одной булочки, ни одного устья реки, которые позволили бы пристать к берегу. Ничего там не двигалось. Всюду возвышались отвесные скалы.

Мне стало ясно, что, кроме всего прочего, мы зашли далеко к югу. Навигационные инструменты Ланко были далеки от совершенства, и хитроумному навигатору, который мог протащить свой корабль сквозь игольное ушко, не хватало ума правильно проложить наш курс.

На юго-западной окраине этого континента зима приходит быстро и бесповоротно, и мы пришли как раз, чтобы встретиться с ней.

Люди собрались у поручней, изо ртов вырывались голубые клубы пара, кислые от страха. Ланко вышел из своей каюты, закутавшись в шкуру красного тинзенского медведя, помощник следовал за ним по пятам. Они направились прямо ко мне.

– Где золото, шриец? А?

Помощниц прищурившись, глянул на меня и сказал:

– Он не чувствует стужи, как нормальный человек. Его грязная магия согревает его.

Это было сказано к тому, что я вышел наверх только в камзоле и брюках, на мне не было подходящей к сезону одежды. Хотя, правда, оказалось, я действительно мог контролировать температуру своего тела непроизвольно, почти не думая об этом, так же как я отразил нож убийцы. Я воспринимал холод не больше, чем легкое неудобство. Помощник дотронулся до моей руки:

– Да он кипит как котел! – закричал он и отдернул руку.

– Идем, – сказал Ланко. – Он не причинит тебе вреда. Не так ли, мой дорогой? Он хорош на всякие фокусы, но у него кишка тонка подраться. Знаю, что его знакомство с духами отразило твой нож. Я говорил, что у тебя ничего не получится.

Помощник попытался возразить, но Ланко так глянул на него, что он заткнулся.

Ланко положил руку мне на плечо:

– Ну, а теперь, я спрашиваю, где золото? Не на вершинах же тех снежных скал?

– Ты завел свой корабль слишком далеко на юг, – сказал я ему. Не то чтобы я вообразил, что его действительно можно урезонить этим. – Пусть «Чайка» пройдет на север, держа этот берег по левому борту. Семь или восемь дней работы веслами, даже если не будет попутного ветра, и вы увидите, что погода станет теплее.

– Ты можешь поклясться в этом?

– Я считаю, что так будет, да.

– А откуда ты это знаешь, мой прекрасный мальчик? Так же, как ты знал, что я должен разбогатеть здесь?

Помощник вмешался твердым, но испуганным голосом, пытаясь говорить угрожающе:

– А я скажу, Ланко, что он дьявол, заведший нас сюда, чтобы отомстить. Может, какой-нибудь масрийский волшебник положил на нас проклятие, а этот – его орудие, а, Ланко? – Он засмеялся, пытаясь теперь представить все как шутку, но вместо этого сам выглядел шутом. – Грязный пособник дьявола, влекущий нас в объятия нашей смерти.

Ланко произнес, обращаясь ко мне:

– Наши запасы истощились, волшебник. Не позаботишься ли при помощи магии о нас еще разок, загляни за эти восемь, или девять, или десять, или сто дней плавания вдоль побережья и посмотри, что будет с нами?

– Ланко, – тихо произнес я, – надо просто открыть твои собственные припасы, и можно кормить весь корабль.

Он заулыбался. Улыбались даже его маленькие сверлящие глазки. Он любил меня за то, что я позволял ему презирать меня.

– А ты, – сказал он, – ни разу не попросишь в будущем еды, пока мы не доберемся до земли. Согласен?

– Так как припасов очень мало, то я соглашаюсь.