Стивен Браст - Влад Талтош. Том 3

— Дайте ей знать, что если признает себя виновной, к ней будут милосердны.

Я начал было отвечать, а потом быстро переформулировал это в словах, более уместных в присутствии императрицы:

— Ваше величество изволит шутить?

Она вздохнула.

— Нет, но я вас понимаю.

А я пытался вообразить Алиеру э'Киерон, взывающую о милосердии — неважно, к кому и по какой причине, — но рассудок отказывался принимать подобную картину.

Она проговорила:

— Мне бы следовало сказать об этом раньше, однако я рада, что вы не… то есть, я рада, что вы еще живы.

— Я тоже. То есть, благодарю, ваше величество.

— С кем вы встречались по прибытии в город?

— С Морроланом, больше ни с кем.

— Он, э, сказал что-нибудь?

— Вы имеете в виду какие-либо неверноподданнические высказывания в адрес суверена? Нет.

— Я могу повесить Державу над вами и велеть повторить это.

— Должно быть очень приятно — иметь такую возможность всякий раз, когда захочется, ваше величество.

— Далеко не столь приятно, как вам кажется.

Я кашлянул.

— Со всем уважением, ваше вели…

— Оставьте уважение при себе. В чем дело?

— Трудно ожидать от кого-либо в моем положении сочувствия к кому-либо в вашем.

— Сочувствия я и не жду, — отозвались ее величество.

— Полагаю, что нет.

— И вы знаете, кто виновен в ваших затруднениях.

— Да. А можно ли сказать то же самое о вас?

— Только углубившись в глубокую метафизику, на что у меня сейчас не хватит терпения.

Я чуть улыбнулся.

— Могу себе представить, как ваше величество, сидя в библиотеке Черного замка, яростно ругается о метафизике с Морроланом.

— Я тоже могу, — легкой улыбкой ответила она.

Половину этого разговора я беседовал с Зерикой, а половину — с императрицей. И поди пойми, кто есть кто.

— Должно быть, это трудно, — проговорил я.

— Я же сказала, что не жду сочувствия.

— Простите.

Она вздохнула.

— Да, трудно. Выбирая, бросить за решетку друга, или допустить насилие в… — Она прервалась и покачала головой. — Что ж, я знала, на что иду, когда взяла Державу.

Никто из нас не упомянул, что когда она брала Державу, больше никого, способного на это, просто не было. Я произнес:

— И все же я по-прежнему к услугам вашего величества.

— На самом деле?

— Да.

— И пока это не заставляет вас идти против друзей, как всегда? — сморщась, проговорила она.

— Да, — подтвердил я, делая вид, что не замечаю, как ей больно.

— Боюсь, — сказала она, — это тот самый случай, когда вам придется выбирать, кому помочь.

— Ха. Выбирать между друзьями и Империей? Простите, но тут и думать не о чем. Не можете ли вы просветить меня хотя бы в плане того, что происходит, чтобы я по крайней мере понял, почему должно быть именно так?

Минуту спустя она проговорила:

— Вы в курсе, Влад, что исходя из лучших наших источников, самое малое пять из исходных шестнадцати племен практиковали человеческие жертвоприношения?

— Я понятия не имел…

— И многие предполагают, что поскольку у нас есть свидетельства о пяти, вполне резонно предположить то же самое и об остальных одиннадцати.

Не знаю, правы ли они, но не могу и доказать, что они ошибаются.

Я кашлянул, словно мог что-либо ответить на это. Императрица ожидающе смотрела на меня, и пришлось быстро что-то придумать.

— Э, а как они выбирали везунчика?

— По-разному в каждом племени. Взятые в плен в бою, избранные за особые заслуги, в качестве наказания, за вознаграждение, по жребию.

— И когда это прекратилось?

— Когда образовалась Империя. Это было объявлено незаконным. Первым имперским эдиктом.

— Доброе деяние вашего предка. Хорошее начало.

— Ничего доброго тут нет. Просто она говорила с богами и знала, что богам все равно, или они против. Так что зовите это практичностью. Я начала этот разговор, потому что… — Тут она остановилась и посмотрела куда-то в пространство, а Держава над ее головой пульсировала голубым. — Простите, но мне пора идти управлять Империей.

Я встал.

— Спасибо, что согласились меня повидать.

И изобразил максимально уважительный поклон; вроде бы я в этом неплох.

— Всегда с удовольствием, граф Сурке.

Я сделал несколько шагов спиной вперед (сколько именно полагалось — я не знал), затем повернулся, собираясь уходить, и тут она добавила:

— Да, Влад, и большое вам спасибо.

— За что?

— За инструкции по изготовлению бумаги. Мне сказали, они очень ценные.

— Ах да. Я и забыл… а как вы узнали, что они от меня?

Она улыбнулась.

— До сих пор я и не знала.

Упоминание о производстве бумаги вернуло к жизни сложную смесь воспоминаний и обрывков воспоминаний, погружаться в которые здесь и сейчас мне совершенно не хотелось [17] см. «Джагала» ; но с ее стороны очень любезно упомянуть это. Я улыбнулся ей через плечо сугубо по-дружески и покинул покои.

В: Пожалуйста, назовите ваше имя, Дом и место проживания.

О: Дорнин э'Ланья, Дом Дракона, Кирпичники.

В: Звание и должность?

О: Сержант армии Империи, Вторая Армия, Четвертый Легион, Рота «Г».

В: Какие приказы вы получили во второй день в месяц лиорна сего года?

А: Нам было велено сопровождать продовольственный обоз из Нореста к Меч-скале. В тот день мы проезжали через Тирму в герцогстве Карвер.

В: И что вы слышали касательно Тирмы?

О: Мы знали, что восстало все герцогство.

Императрица: Вы знали это по слухам, или имели официальное извещение?

О: Все об этом знали, ваше величество.

В: Отвечайте на вопрос ее величества, сержант.

О: Официального извещения не поступало.

(Держава показывает: ложь.)

В: Не хотите ли изменить свой ответ, сержант Дорнин?

О: Нет, ваша честь. Таков мой ответ.

В: Случилось ли что-либо необычное за день до прибытия в Тирму?

О: Обычные сложности с обозными повозками, но никаких нападений или чего-то подобного.

В: Опишите, что произошло, когда вы прибыли в Тирму.

О: Нас встретила толпа, которая пыталась отбить повозки, и мы защищались.

В: Имели ли в Тирме место столкновеня или акты насилия, в которых бы участвовали вы или ваши подчиненные, и которые не были бы обусловлены вашей защитой от нападения со стороны?

О: Нет.

(Держава показывает: ложь.)

В: Не хотите ли изменить свой ответ?

О: Нет.

В: Вам известно, какому наказанию подвергается солгавший под Державой?

О: Известно.

Я спустился по короткой лестнице, прошел по галерее и остановился, пытаясь вспомнить имя, которое мне сообщили ранее.

«Дельвик.»

«Да, знаю.»

«Угу, конечно.»

«Ну ладно, я почти вспомнил.»

«Угу, конечно.»

«Заткнись.»

Я добрался до места, где по-прежнему стоял Харнвуд. Он улыбнулся так, словно рад был меня увидеть, а я поклонился так изящно, как только сумел — не то чтобы он позволил себе заметить, будто я в чем-то ошибся, — и спросил: