Гленда Ларк - Райские острова

Я обдумывал то, что видел в селении. Должно же быть этому научное объяснение: магии ведь не существует. Массовая галлюцинация. Да, должно быть, какой-то вид галлюцинации. Флейм при желании может испускать странный запах благовоний, а он обладает галлюциногенными свойствами. Какое-то отклонение в обмене веществ силвов… особые выделения, когда они потеют. Мои мысли разбегались. Мы, жители Небесной равнины, и так называемые обладающие Взглядом имеем иммунитет к такому воздействию, поэтому иллюзий мы не видим. Этим можно многое объяснить: почему жрец не забрал все деньги с игорного стола, почему стражники не заметили, как Флейм передала Блейз в камеру ее меч, почему нам удалось так легко скрыться после казни Джастрии.

Нет, это не магия; наука все может объяснить. Так и должно быть.

– Почему это у меня такое ощущение, что нам ни в чем не удалось тебя убедить? – через некоторое время спросила Блейз.

Я ничего не ответил.

– Великая Бездна, Гилфитер, ты упрям, как один из ваших проклятых селверов!

Она была права: я был упрям. И все же смутные сомнения не покидали меня. Трудно было объяснить, как Флейм удается управлять чужими галлюцинациями. Более того, во время демонстрации случилось кое-что, что мне совсем не понравилось. Мне не сразу удалось понять, что же это было, а когда удалось, мои сомнения еще усилились. В какой-то момент ее игрищ с иллюзией – галлюцинацией! – я ощутил болезненный укол в сознание, неприятный толчок.

Если бы я не был человеком науки, я назвал бы это прикосновением зла.

От агента по особым поручениям

Ш. айсо Фаболда,

Департамент разведки,

Федеральное министерство торговли, Келлс,

Достопочтенному М. айсо Кипсуону,

Президенту национального общества

научных, антропологических и этнографических

исследований не-келлских народов

Дорогой дядюшка!

Посылаю Вам новую порцию перевода. Надеюсь, Вам по-прежнему интересно читать воспоминания Гилфитера; бедняга все еще пытается понять изменившийся мир, в котором вынужден жить. Хоть Гилфитер мне и несимпатичен, я, по мере того как узнаю историю его жизни, начинаю ему сочувствовать.

Я подумываю о том, чтобы написать статью «Медицина на Райских островах: шаманство или наука» и представить ее на годичном собрании нашего общества – она явилась бы продолжением моих предыдущих сообщений. Вас по крайней мере это заинтересовало бы: Вы ведь спрашивали меня, насколько действенны средства, применяемые тамошними целителями, и не могли бы наши костоправы чему-нибудь у них научиться. Когда я вспоминаю того надутого старого шарлатана, который лечил меня от лихорадки пару месяцев назад, я склонен сказать «да»!

С другой стороны, мне известно, что врачи, обучавшиеся в медицинской школе Гилфитера, придают большое значение вещам, явно никакой ценности не имеющим: например, поддержанию сугубой чистоты, ради чего постоянно отскребают и себя, и все вокруг, как будто это имеет значение для успеха борьбы с болезнью или благополучных родов. Другой их излюбленный конек – особые диеты. В этом отношении они напоминают мне тетушку Росрис с ее кашками и бульонами. И еще у них есть абсолютно отвратительный обычай: использовать живых пиявок… я уж не говорю о том, что эти целители готовят снадобья из паутины и плесени. Не могу и представить себе, как человек в здравом уме может видеть во всем этом пользу.

Жители островов Хранителей много рассказывают, конечно, о чудесных исцелениях с помощью силв-магии; однако когда я попросил представить мне доказательства, я услышал в ответ, что теперь такого больше не бывает. Право же, иногда островитяне ведут себя по-детски: только и говорят о прежних временах, когда все вокруг было полно магии.

Как Вам понравился подход Гилфитера к проблеме силв– и дун-магии? Медицинская проблема! Интересно, верно? Мне очень понравилась эта его теория: она многое объяснила бы, на мой взгляд. Однако об этом мы еще поговорим.

Спешу сообщить Вам радостное известие: меня официально уведомили о том, что в экспедиции к Райским островам будут участвовать корветы «Непотопляемый» и «Стремительный», а также бригантина «Келлский воин»; я назначен главой антропологической службы, а также научным руководителем всей экспедиции! Есть, правда, и ложка дегтя в этой бочке меда: в плавание с нами отправится множество миссионеров, включая даже монахинь аутериальского ордена, и мне они подчиняться не будут. Специально для них предназначены два купеческих корабля, которые тоже включены в состав экспедиции.

До отплытия пройдет еще не меньше четырех-пяти месяцев, и за это время столько всего предстоит сделать!

Мой самый нежный и почтительный привет тетушке Росрис.

Ваш покорный племянник

Шор айсо Фаболд.

-Д умаю, будет нелишним, если ты научишься понимать Руарта, – сказала Блейз, когда мы снова двинулись в сторону Лекенбрейга. – Да и время так пойдет быстрее.

Я огляделся. Во все стороны тянулись покрытые слепяще белым песком пустоши с чередой лишенных жизни прудов. Вдалеке виднелось еще одно нищее селение из слепленных на скорую руку хижин, а у одного из прудов – стоящие по колено в воде загорелые до черноты старатели со своими дулангами. Кое-где попадались засохшие стволы лесных гигантов, грустное напоминание о когда-то существовавшем здесь тропическом лесе. Картина эта была лишена всякой радости и больно ранила мою душу жителя Небесной равнины.

Я был согласен на все, что могло бы помочь отвлечься от этого кошмара.

– Да, – кивнул я, – хорошая мысль. – Я вытер лицо. Хотя день был безветренным, все мы были покрыты тонким слоем пыли. Капли пота, стекавшие по нашим лицам, оставляли на них темные потеки, похожие на русла ручьев на склоне холма.

Флейм объяснила мне некоторые основы птичьего языка.

– Чтобы его понять, ты должен все время за ним наблюдать, – сказала она. – Это в основном язык знаков, и смысл по большей части передается позами, движениями крыльев и лапок, наклоном головы, а не звуками.

Она перечислила мне некоторые знаки, и птичка у нее на плече охотно их продемонстрировала. Сначала это казалось мне сверхъестественным и смущало, как если бы законы реального мира вдруг оказались нарушены. Поэтому я постарался не думать о Руарте как о птице и стал представлять его себе дастелцем, таким же разумным существом, как и люди, но не способным к человеческой речи. Так дело пошло легче. К концу первого дня я уже мог понять многие самые расхожие фразы вроде «Не знаю», «Да, конечно», «Я голоден», «Поверни налево», «Посмотри туда». Теперь мне было известно, что приоткрытый клюв в сочетании с наклоном головы означал улыбку, а если Руарт при этом еще и задирал хвост, то он покатывался со смеху. Чтобы передать более сложный смысл, Руарт начинал петь; тут нужно было прислушиваться к высоте и длительности трелей. Это было для меня особенно трудно: я всю жизнь считал, что одна птичка чирикает точно так же, как любая другая.