Гленда Ларк - Райские острова

Потребовались все мои силы, чтобы прошептать:

– Ниамор, это я, Блейз.

Он взглянул на меня налитыми кровью глазами, в которых не было надежды; веки его так воспалились, что он с трудом смог их разлепить.

– Убей меня, – выдохнул Ниамор; я разобрала эти слова только потому, что мое ухо находилось у самых его губ.

– Да. – Я сглотнула; Ниамор уже давно перешагнул тот рубеж, когда его еще можно было бы спасти. – Кто он, Ниамор?

Он попытался назвать имя, но я не смогла разобрать звуки, вырывавшиеся из его изъеденного язвами горла. Взгляд Ниамора скользнул в сторону двери, ведущей в соседнюю комнату.

Я догадалась, что он пытается мне сообщить.

– На твоем письменном столе? Ниамор еле заметно кивнул.

Есть кто-нибудь, кому я могла бы сообщить? Что-то передать?

На этот раз он чуть качнул головой. Тридцать пять лет он прожил на свете, и нет никого, кому было бы дело до того, жив он или умер… Трагедия Ниамора больно задела меня; она была слишком похожа на мою собственную. Отверженные, мы боролись за жизнь, как могли и, в конце концов, умирали в одиночестве.

– Обещаю тебе, Ниамор, – сказала я, – придет день, и я убью его. За тебя.

Я еле расслышала его шепот:

– Да… Головешка… как жаль. – Уголки его губ дрогнули в намеке на печальную улыбку. При других обстоятельствах мы с Ниамором успели бы стать друзьями. Такого конца он не заслуживал.

Только напряжением всех сил я заставила голос не дрожать.

– Сейчас, Ниамор?

Губы его сложились в «да», но звука издать он уже не мог. Я поцеловала Ниамора в щеку, и скверна распада обожгла мне губы. Шея Ниамора так отекла, что я не могла найти артерию, чтобы пережать ее и погасить его сознание. Мне пришлось убивать Ниамора, пока его глаза смотрели на меня, умоляющие, укоризненные… У меня едва хватило на это сил.

Я приставила меч к его груди и с силой вонзила снизу вверх, чтобы клинок прошел под нижним ребром и рассек сердце. Ниамор выгнулся дугой, так что натянутая кожа лопнула, залив меня зеленоватой жижей, и умер.

Я извлекла меч, вытерла его и отошла, не глядя больше на Ниамора. Посмотреть на него я не могла. Шатаясь, я двинулась к двери, и тут меня вырвало. Все еще нетвердо держась на ногах, словно пьяная от ужаса и боли, я подошла к письменному столу. Скорчившись в кресле, я опустила голову на руки; все вокруг меня пропахло смертью.

В жизни мне пришлось убить двоих людей, чьи смерти потрясли меня; воспоминания о них мучают меня до сих пор. Ниамор был первым. Я все еще иногда просыпаюсь по ночам, обливаясь потом, и ощущаю тот запах…

Прошло много времени, прежде чем я сумела взять себя в и оказалась в силах просмотреть разбросанные по столу бумаги.

Я благословляла тех патриархов-менодиан, которые научили меня читать и пробудили страсть к письменному слову, которая заставляла меня читать все, что попадало мне в руки. Мне было нетрудно разобрать четкий почерк Ниамора.

На первом листе оказался грубо начерченный план зала в «Приюте пьянчуги» со всеми столами и стульями. Рядом с большинством стульев значились имена, и некоторые из них были мне знакомы: сам Ниамор, Сикл, Флейм, Тор, Новисс, Блейз. Именно так все мы сидели в день моего прибытия… один из этих людей и должен быть дун-магом.

На следующем листе были написаны те же имена, и все они оказались вычеркнуты. Рядом с большинством имелись пометки, по большей части касавшиеся того, долго ли данный человек живет на косе Гортан. «Хоуч Туша, – читала я, – работорговец с Брета, бывает в Г. П. 18 лет. Том Гесслер, торговец рыбой, живет в Г. П. 6 лет. Тор Райдер с Разбросанных островов, профессия неизвестна, прибыл неделю назад на рыбачьем баркасе с островов Хранителей». И так далее… Ни один не соответствовал тому, что я искала: мне нужен был человек, появление которого на косе Гортан совпало бы с началом бед из-за дун-магии.

И все же Ниамор, умирая, направил меня к этому столу. Он ожидал, что в бумагах я найду указание… Ответ был где-то здесь, мне только нужно было его найти.

И через полчаса я его нашла. А найдя, подумала, что лучше бы я его не находила. Я поспешила вернуться в гостиницу, даже не обыскав комнаты Ниамора и не забрав того, что там могло оказаться ценного: смерть Ниамора глубоко потрясла меня, и я, наверное, не смогла бы заставить себя оставаться там дольше, чем необходимо. Позже, когда мой ужас стал не таким острым, я пожалела о своей поспешности. Деньги всегда мне пригодились бы, и не думаю, что Ниамор осудил бы меня. Кроме того, у меня не осталось ничего на память о нем, ничего, кроме воспоминаний о том, как он выглядел перед смертью… а это не те воспоминания, которые я хотела бы хранить.

Я оставила комнаты Ниамора на разграбление стервятникам, а сама с тревожно бьющимся сердцем вернулась в гостиницу. Отвращение во мне постепенно вытеснялось страхом по мере того, как я все обдумывала. Я решила, что нападение на Ниамора было совершено не потому, что он вычислил дун-мага: как тот мог бы об этом догадаться? А если бы догадался, то обыскал бы комнаты Ниамора и уничтожил его записи, – а этого не случилось.

Более того: я не думала, что злой колдун побывал в апартаментах своей жертвы. Все эти следы дун-магии были оставлены не им – они были излишком, выплеснувшимся из тела Ниамора. Негодяй, должно быть, наложил свое заклятие так, что Ниамор ничего не заподозрил, – где-нибудь в таверне или на улице. Ниамор, наверное, почувствовал легкое недомогание и вернулся к себе, а когда понял, в чем дело, был уже слишком слаб, чтобы двигаться.

Но почему? Мне казалось, что я знаю ответ. Ниамор погиб, потому, что дун-маг просто играл с нами – со мной, с Рэнсомом и Флейм, может быть, и с Тором (теперь, когда я знала, кто такой злой колдун, у меня не было оснований сомневаться, что ему известно об участии Тора в наших делах) – и тем самым и с Датриком. Мы были теми, кого дун-маги больше всего ненавидят: Рэнсом – менодианином, Флейм – силвом, я и Тор – обладающими Взглядом, а я к тому же еще и агентом Совета хранителей. Дун-маг, должно быть, наслаждался, глядя, как мы извиваемся на его крючке. Наслаждался, показывая нам, что любой кто нам помогает, обречен. Что сказала Флейм о Мортреде?

Он предпочитает, чтобы его жертвы оставались в живых». Его настоящими жертвами были мы. Ниамор послужил лишь инструментом, с помощью которого можно было причинить боль нам. Причинить боль мне. Мортред… Я ощутила тошноту.

В зале гостиницы прислуживал сам хозяин – очень недовольный, потому что Танн не показывался уже три дня, а теперь исчез и Янко. Судя по ворчанию хозяина, Янко вообще не отличался надежностью. Телохранители Датрика все еще оставались в зале, трезвые и с подозрением на меня посматривающие.

Не обращая на них внимания, я попросила у хозяина кружку пива, и пока он наполнял ее из бочонка, поинтересовалась, давно ли Янко у него работает.