Дэвид Геммел - Сипстрасси

– Увидишь, Викторин. Ты их увидишь перед тем, как они заберут тебя.

Туча заволокла луну, над биваком пронеслась сова.

– Вот твой дракон, Гвалчмай. Охотится на мышей.

– Мой отец как-то прогневал чародея, – тихо сказал Гвалчмай, – а тот вызвал на подмогу ведьму.

Моего отца нашли на склоне холма, то есть нашли нижнюю половину его туловища. Выше пояса не осталось ничего, и я сам видел следы клыков на остатках спины.

– Может, ты и прав, – согласился Викторин. – И может, демоны взаправду бродят по земле. Но если так, человек должен вступать с ними в бой. Страх – вот кто убийца, Гвалч. – Издалека донесся волчий вой, поляна отозвалась наводящим жуть эхом. Викторин вздрогнул и беззвучно выругался. Он закутал плечи в одеяло, помешал угли и подбросил побольше хвороста в пламя. – Я посторожу пару часов, – сказал он. – А ты поспи.

Гвалчмай послушно завернулся в одеяло и лег у костра, а Викторин обнажил гладий и сел, прислонившись спиной к дереву. Ночь тянулась, тянулась, мороз крепчал. Римлянин подбрасывал и подбрасывал хворост в костер, пока почти не догорел последний сломанный сук, потом поднялся на ноги, потянулся и шагнул в темноту за новым валежником. Он положил гладий, нагнулся поднять обломившуюся ветку, но тут тихий шепчущий звук насторожил его. Все еще взбудораженный разговором с Гвалчмаем, он бросил ветку, схватил меч и метнулся вправо. Что-то задело ему спину, он извернулся, и гладий рассек наваливавшийся на него мрак. Клинок вонзился в нечто плотное, и раздался звериный вопль. Над Викторином возникла черная тень, он снова извернулся и с боевым кличем прыгнул навстречу врагу. Его меч вновь нашел свою цель, но тут же удар над ухом отшвырнул его к костру, и он прокатился по тлеющим углям. Тучи разошлись, луна серебряными лучами озарила все вокруг. Викторин вскочил на ноги… и окаменел. На него надвигалось существо в полтора человеческого роста, обросшее длинными бурыми волосами. Красные глаза сверкали, как свежая кровь, клыки длиной соперничали с кинжалами, только зловеще кривыми. Руки были непропорционально длинными и почти касались земли, и каждый палец завершался зазубренным когтем.

Вокруг ног Викторина заклубился серый туман, поднимавшийся, заметил он, все выше. Чудовище надвигалось. Римлянин быстро стер пот с правой ладони и сжал кожаную рукоять гладия. Не то оружие… Против такого зверя полезнее было бы копье.

– Подойди и умри! – крикнул он. – Вкуси римского железа!

Чудовище остановилось… и заговорило. От удивления Викторин чуть было не выронил меч.

– Ты не можешь сражаться с судьбой, Викторин, – сказало оно голосом, как шипение змеи. – Настал твой час. Не сопротивляйся. Отдохни и познай покой.

Отдохни и познай радость. Отдохни… – Голос завораживал, и когда чудовище двинулось вперед, Викторин замигал, пытаясь сбросить с себя сонное оцепенение, которое он навевал. Туман поднялся до его плеч, клубясь, как дым костра.

– Нет! – сказал он, пятясь.

Внезапно нечеловеческий визг разорвал тишину. Туман рассеялся, и Викторин увидел, как позади чудовища Гвалчмай взмахивает окровавленным мечом для второго удара. Римлянин метнулся вперед, чтобы всадить клинок в волосатое горло. Когти располосовали его одежду и кожу на груди, опалив ее, как огнем. Гвалчмай нанес второй удар сзади, и чудовище упало. Туман сгустился – и вдруг исчез.

Как и чудовище.

Викторин попятился к кострищу, мечом сгреб в него угли, а потом раздул огонь. Гвалчмай присоединился к нему, но они не обменялись ни словом, пока костер вновь не запылал.

– Прости меня, – сказал римлянин. – Я насмешничал по невежеству.

– Прощать нечего. Ты был прав: человек должен сражаться за свою жизнь, даже когда верит, что все потеряно. Нынче ты преподал мне урок, римлянин. Я его не забуду.

– День уроков! А что это за тварь?

– Атроль… и небольшой. Нам повезло, Викторин.

Но теперь они уже знают, что потерпели неудачу, и следующий демон так просто не сгинет.

– Возможно, но все-таки он сгинет!

Гвалчмай ухмыльнулся и хлопнул его по плечу.

– Я тебе верю.

– Пусть хоть один из нас верит, – сказал римлянин.

– По-моему, нам следует убраться отсюда, – заметил Гвалчмай. – Раз они напали на след, то начнут нас нагонять.

И будто в подтверждение его слов с севера донесся жуткий вой. А затем донеслись ответные завывания с востока и запада.

– Волки? – спросил Викторин, страшась услышать ответ.

– Атроли. Едем!

Туро уставился на неулыбающегося Кулейна и впервые за свою юную жизнь почувствовал, как у него в груди закипает ненависть. Его отец убит, его будущее у него отнято, и вот он во власти этого странного гостя.

Он поднялся с пола у очага.

– Сегодня вечером я отработаю свой ночлег, пусть ты и расставил мне хитрую ловушку. Но потом я уйду.

– Боюсь, что нет, юный принц. – Кулейн снял кожаную куртку и подошел к огню. – К утру доступ в долины закроется – снег наметет сугробами десять футов глубиной. Боюсь, мы будем вынуждены терпеть твое общество еще два месяца, если не больше.

– Ты лжешь!

– Изредка случается, – негромко ответил Кулейн, опускаясь на колени и протягивая руки к огню. – Только не на этот раз. Но взгляни на светлую сторону, Туро. Тебе не обязательно видеть меня подолгу. Та или другая простая работка, а потом ты можешь проводить время с Лентой. И вдобавок ты не можешь уйти, – но и твои враги не могут добраться до тебя. По весне твой путь домой будет куда безопаснее. Ну и еще ты ведь можешь кое-чему научиться.

– Тебе меня учить нечему. Мне все твои сноровки ни к чему.

Кулейн пожал плечами.

– Как желаешь. Я устал, я ведь уже не молод, как когда-то. Могу я дать отдых моим старым костям на твоей кровати, Гьен?

– Ну конечно, – ответила Лейта. Туро заметил выражение ее глаз и пожалел, что ему не было дано зажечь такое чувство. Ее любовь к Кулейну была сиянием, и Туро изумился, как же он не догадался раньше.

Он ощутил себя непрошеным свидетелем, лишним, помехой, и сердце у него налилось свинцом. И почему лесовичке не любить этого человека действия, высокого, крепкого как дуб, зрелого, могучего? Туро отвернулся, чтобы не видеть любви в ее глазах, и отошел к окошку.

Оно было плотно закрыто от вьюги, и он притворился, будто осматривает раму – как точно все части были пригнаны друг к другу. Ни сквознячка! Когда он оглянулся, Кулейн уже ушел в заднюю комнату вместе с Лейтой. Туро вернулся к очагу. Он услышал, что они переговариваются вполголоса, но слов разобрать не мог.

Лейта вернулась через несколько минут и зажгла две свечки.

– Он уснул, – сказала она.

– Прости меня, Лейта. Я не хотел мешать.

Большие карие глаза вгляделись в его лицо со слегка насмешливым выражением.