Стивен Браст - Приключения Виконта Адриланки

— Вы должны понимать причину моего любопытства. И, кроме того, я думал, что достаточно хорошо спрятался.

— Вы должны помнить, что у нас есть Пэл, который может найти все на свете.

— А, да, верно. Вы рассказывали мне о нем немало историй.

Кааврен кивнул. — Он провел ваших друзей, Шанта и Льючин. Да, он провел и меня, но я не собираюсь лицемерить и утверждать, будто я не использовал это.

— Я понял. То есть вот как вы узнали, где меня можно найти?

— Да, но пришлось как следует посидеть над картой и понять, какое именно из Графств Мистиваль вы, скорее всего, выбрали. И, конечно, тут главную роль сыграла Тазендра, которая заметила, что из всех них именно это самое подходящее для Синего Лиса.

— Синего Лиса? Но как вам удалось догадаться, что я назвался Синим Лисом?

— Не мне, Айричу.

— Айричу?

— Он говорит на таких языках, о готорых я даже не слышал. Например на старинных языках Драконов, Лиорнов и даже, немного, на Йенди. Он может пищать как Сариоли, мяукать как кот-кентавр, и мычать или выводить трели на десяти или двадцати Восточных языках, на одном из которых ваше имя, которое использовали Шант и Льючин, переводится как Синий Лис.

— А, а, я понял.

— После чего Пэл опять сыграл свою роль, как вы сами видите.

— Да, и разрешите мне сказать, сыграл замечательно.

— Пэл, я уверен, будет рад услышать ваши слова.

— Тогда я скажу ему, если вы разрешите.

— Ничего не имею против.

— Ну, хорошо, теперь я знаю, как вы нашли меня.

— Да.

— Мне осталось только узнать, почему.

— Вы хотите спросить?

— Клянусь Лошадью! Я не только хочу, но, как мне кажется, я уже спросил!

— Да, точно. Вы знаете, что ваша мать скучает по вам.

— Я тоже скучаю по ней.

— Вы поступили очень плохо, когда уехали так далеко от нее.

— Вы поступили очень плохо, когда вы заставили меня сделать выбор между любовью к девушке и любовью к родителям.

— То есть вы любите ваших родителей?

— Вы прекрасно знаете, что люблю.

— Я надеялся на это.

— И?

— И, ну, понимаете ли, на самом деле вовсе не я заставил вас сделать выбор, это мир заставляет делать такой выбор.

— Ах, Отец, вы неправы, когда хотите спрятаться за этими словами, это пахнет низкопоклонством перед общественным мнением.

— Неужел вы осмелились использовать это слово по отношению ко мне?

— Вы сами учили меня, что бывают случаи, когда надо говорить неприятную правду. Можете ли вы отрицать, что сейчас как раз именно такой случай?

— То есть вы считаете, что, несмотря на то, что весь мир смотрит с отвращением на подобные связи, я был не прав, осуждая ее?

— Да, верно, я не отрицаю этого.

— И?

— И именно вы заставили меня понять, что я не могу любить эту женщину так, как я ее люблю, и, одновременно, сохранить вашу привязанность.

— Как, вы так считаете?

— Мне кажется, что в этом вопросе вы тверды, как адамант.

— Да, точно, я был тверд.

— Что?

Кааврен опустил голову. — Давайте поговорим об этом.

— Ча! А я думал, что мы только это и делаем!

— Тогда давайте продолжим.

— Очень хорошо, на это я согласен.

Несмотря на собственные слова, которые он только что произнес, Кааврен обнаружил, что не способен ничего сказать — или, во всяком случае, что его следующие слова надо как следует обдумать, прежде чем произнести. На самом деле он чувствовал, как если бы идет по натянутой провеолоке; ему казалось, что одно неправильно сказанное слово — и он потеряет сына, навсегда. И, тем не менее, он должен был ответить. Пиро, со своей стороны, молчал, разрешая своему отцу подумать, то ли из-за вежливости, то ли потому, что ему было нечего сказать.

В конце концов Кааврен сказал, аккуратно подбирая слова, — А вы думали о том, чтобы жениться на ней, прежде чем предлагать ей жить вместе?

— Нет, — сказал Пиро.

— Итак, вы не думали, что женитьба — то есть соглашение оставаться вместе всю достаточно длинную жизнь — требует некоторого предварительного раздумья?

— Нет, — сказал Пиро.

— Как, нет?

— Я люблю ее. Я не в состоянии представить себе жизнь без нее. Видите ли, такая жизнь не имеет смысла для меня. Что вы сами об этом думаете?

— А что о ваших детях?

— Возможно у нас их не будет.

— Как будет жаль, если у вас не будет детей!.

— Как будет жаль, если я всю жизнь проживу один.

— Ну, это правда.

— Более того, будет еще более жалко, если у меня будут дети от женщины, которую я не люблю.

— Да, и это тоже правда, — согласился Кааврен.

— Или проведу всю мою жизнь с кем-нибудь, к кому равнодушен.

— Да, конечно, не все браки длятся вечно…

— Отец, вы слышали то, что сказали?

Кааврен вздохнул. — Да, простите. Можно ли мне отказаться от моих последних слов?

— Конечно.

— Благодарю вас.

Какое-то время они шли дальше, не выходя из света костра, который горел слева от них.

Пока они разговаривали, не обращая внимания на запах еды, Лар взял тяжелую кастрюлю, и, с помошью Клари, начал раздавать что-то вроде тушеного мяса, приготовленного из норски, клубней и лука, приправленных некоторым специями. Чтобы хватило на всех, Лар долил воды и добавил несколько клубней. Все немедленно набросились на еду, за исключением Айрича, который отказался, сказав, что он не голоден. Когда все уже ели, Лар сходил за вином, которое — не случайно! — оказалось Каавр'ном, и про которое Лар утверждал, что это был хороший год. Сам Лар, Клари и Джами налили его всем за исключением Айрича, который опять отказался, сказав, что не испытывает жажду.

Если кто-нибудь и был смушен отсутствием у Айрича интереса к еде или питью, то только не сам Лиорн: он безмятежно уселся на землю, прислонившись спиной к седлу, скрестил ноги перед собой, на его благородном лице появилась спокойная улыбка, как если бы он был совершенно доволен сам собой, и его не интересовал весь остальной мир, который в настоящий момент энергично жевал и пил, а говорил только о том, насколько замечательно приготовлена еда или требовал еще вина. Джами, все еще униженный тем, как обошелся с ним Йенди, оставался в тени и препочитал не показываться; Лар, со своей стороны, отвечал как на похвалы так и на требования совершенно одинаково: то есть кланялся. А Клари, когда требовалось, разливала вино.

Тазендра, которая всегда ела быстро, первая начала общий разговор, сказав, — Как хорошо опять увидеть вас, мой дорогой Китраан.

— Ну, мне тоже очень приятно видеть вас, и разрешите пожелать вам удачи в предстоящей битве.

— А! — сказала Тазендра. — Так вы считаете, что скоро будет битва?

— Я так думаю, — сказал Китраан.

— И с кем?

— С Претендентом. Видите ли, почти все кругом только об этом и говорят.

— И что они говорят?

— Что тиран должен быть низвергнут.