Джин Вульф - Рыцарь-чародей

Ульфа вопросительно посмотрела на Тауга.

Мани привычно разгладил усы лапой:

– Видите ли, мы – боги эльфов. Сам я – покровительствующее божество в образе животного, тотем. Мое изображение символизирует свободу и неизменно сопряженное с ней качество: хитрость.

– Однако были и другие, готовые оказать нам содействие, – продолжала Баки. – Наш король призвал их на помощь. Среди них был Сетр. Предводительствуемые Сетром и остальными, мы вновь яростно атаковали Кулили и вновь потерпели поражение, как раньше. Не все наши кланы участвовали в битве, а некоторые – бодаханы и другие – послали лишь по нескольку десятков воинов. Сетр сказал, что в этом-то и кроется причина нашего поражения, и мы поверили. Мы не станем предпринимать никаких наступательных действий, пообещал он, покуда все до единого кланы не будут готовы сражаться, как сражались мы.

Баки умолкла, и Мани спросил:

– Он собирался принудить остальных?

– Совершенно верно. Он решил подчинить своей власти все эльфийские кланы и для этой цели построил башню Глас – столь высокую, что ее вершина стала островом в Митгартре. Я сказала «он построил», поскольку теперь у нас так принято говорить. Но на самом деле башню для него построили мы, и Сетр принуждал нас к поистине рабскому труду. – Баки вытянула руки вперед. – Вы мне не поверили бы, даже если б я рассказала лишь о половине того, что сделала этими вот руками.

– Я бы поверила, – сказала Ульфа.

– Наш король умер – погиб, перемолотый челюстями подводного чудовища, сказал Сетр. Он не позволил нам избрать нового короля, а потом заявил, будто позволил и будто мы избрали его, Сетра. Когда строительство башни закончилось, он превратил нас в химер, призванных сторожить ее. Кто-нибудь из вас видел химеру хоть раз в жизни?

– Я не видел, – сказал Мани, – а хотелось бы.

В следующий миг старое серое платье уже лежало на полу, похожее на грязную лужицу, а Баки обволокли клубы дыма. Ее кожа потемнела, словно обуглившись, затвердела и растрескалась; уши вытянулись, рот увеличился, и зубы выросли, превратившись в жуткие острые клыки. Ноги и руки стали когтистыми лапами, и она широко распростерла кожистые крылья.

Мани выгнул спину дугой, шерсть у него стала дыбом, и он зашипел, как два десятка змей разом.

Химера зашипела в ответ – леденящий душу звук, в котором слышалось холодное дыхание смерти.

– Такой я с-с-стала и такой долго ос-с-ставалась. Я ненавидела с-с-свое обличье, но не хотела менятьс-ся. Такова была влас-сть Сетра надо мной.

Из глаз у нее снова повалил густой дым. Когда он рассеялся, все увидели перед собой длинноногую и длиннорукую эльфийскую девушку с медной кожей. Она проворно подхватила с пола серое платье и, как только его надела, превратилась в обычную земную женщину с огненно-рыжими волосами.

– Сэр Эйбел заставил меня отречься от клятвы, данной Сетру, – сказала она, – и вернул мне прежнее обличье, которое вы сейчас видели. Однако моя клятва до сих пор связывает меня. Во-первых, потому, что я отреклась не по доброй воле. И главное, потому, что я боялась Сетра. Я служила сэру Эйбелу и называла себя его рабыней. И даже сейчас называю.

Тауг кивнул.

– Но я называю себя и вашей рабыней тоже, из чувства благодарности и любви. Сетра я боюсь, но уничтожу самый источник страха. Вы хотите стать рыцарем. Учитесь у меня.

– Я постараюсь, – сказал Тауг.

– Итак, мое заветное желание.

Со двора замка донесся топот копыт, и Мани вспрыгнул на подоконник посмотреть, что такое там творится.

– Это легко сказать, – продолжала Баки, – но нелегко сделать. Во всяком случае, мне так кажется. Я хочу привести сэра Эйбела в Эльфрис, чтобы он повел нас в бой против Сетра.

Мани повернулся и уставился на нее широко раскрытыми зелеными глазами.

– Вы и ваша сестра поклялись помочь мне.

Тауг взглянул на Ульфу (ибо у него упало сердце), а она взглянула на него; но ни один из них не произнес ни слова.

– Милый котик, ты хотел увидеть химеру – и увидел. Ты доволен?

– А химера, – сказал Мани, – увидела меня. Именно этого я хотел, и мое желание исполнилось. Я знал, что ты не обыкновенная девушка, каких много. Теперь ты знаешь, что и я – не обычный кот.

Баки шутливо поклонилась.

– Со своей хорошей новостью я несколько запоздал, – продолжал Мани, – и взамен судьба оставила мне лишь плохую. Какую из них вы хотите услышать в первую очередь?

– Я не имею ни малейшего влияния на сэра Эйбела, – сказала Ульфа.

– Значит, тебе надо приобрести хоть самое малое влияние на него, – ответила Баки.

– Сэр Эйбел мне ничего не должен, – сказал Тауг.

– Он видит себя в тебе, и, возможно, этого достаточно. Ты, кот, не давал клятвы, и я знаю 8 котов слишком хорошо, чтобы воображать, будто ты станешь выполнять свои обещания. Но ты поможешь нам?

– Я уже рвусь помочь вам всеми фибрами своего существа, – раздраженно заявил Мани, – и ни один оверкин в Скае не сможет сказать почему. Вы вообще намерены выслушать меня? Я ужасно люблю приносить добрые вести, но от моих дурных вам станет худо.

– Он сказал, что хороших новостей ждать не приходится, – пробормотала Ульфа, устало поднимаясь с табурета.

– Не так, – возразил Мани. – Я сказал, что хорошая новость уже не новость. Король Гиллинг любезно согласился принять посольство, возглавляемое лордом Билом. Он сам, моя хозяйка, твой господин, Тауг, и все остальные вошли в замок. Вы слышали топот копыт, коли держали ухо востро. И увидите наших, коли выглянете в окно.

Тауг подошел к окну, и Ульфа присоединилась к нему.

– С ума сойти какое великолепие, – прошептала она.

– Видела бы ты нас, покуда нас не ограбили, – самодовольно сказал Мани.

Ульфа уставилась на него, а потом перевела глаза на Тауга. В ее взгляде явственно читалось: коты не умеют говорить.

Тауг прочистил горло:

– Ну, некоторые умеют. Бывает по-разному. Я имею в виду, Мани – единственный из всех известных мне котов, который действительно умеет говорить.

– И он намерен использовать такую свою способность, – подхватил Мани, – дабы напомнить тебе, что главное твое желание осуществилось. Наша задача заключалась в том, чтобы заставить его громадное величество впустить в замок наш отряд, и мы достигли своей цели.

Тауг медленно улыбнулся.

– Я говорю «мы», поскольку ты сопровождаешь меня и поскольку я великодушен и снисходителен к чужим ошибкам. Блуждая по замку, я случайно столкнулся с королем и его огромным неуклюжим мудрецом.

– Тиази.

– Совершенно верно. Я отомкнул уста, и они оба премного изумились – особенно король. По-твоему, ты слышал, как я говорю? Ты никогда не слышал, чтобы я говорил так, как говорил тогда. Я был красноречив, дипломатичен и убедителен. Самое главное, я выражался сильно, четко и кратко. Гильф вечно твердил, что у меня слабый голос. На самом деле, постоянно ставил мне это в укор. Ты помнишь Гильфа?