Александр Михайловский - Ярость славян

– Постойте, – остановил Серегина Велизарий, – есть еще один вопрос, и он тоже важен для меня как жизнь и смерть. Не собираетесь ли вы, подобно другим варварам, напасть на Империю с целью ее ограбления и унижения? Всего два года назад я отражал такой набег булгар, а славяне переправляются через Дунай в провинции Империи по нескольку раз в год. Поймите, Империя – это мой дом, моя родина, мои мать и отец, и я не смогу воевать против нее…

– Клянусь, – сказал Серегин, – что воевать вам по большей части придется против степных варваров разных мастей, и что я сам ни при каких условиях не собираюсь нападать на Византию, грабить ее, угонять в рабство ее жителей и разорять ее храмы. Но с той же определенностью должен сказать, что ваша империя ревнива как некрасивая старуха, и почуяв, что рядом появилось молодое, сильное и свободное государство, она всеми силами попытается его уничтожить. Я поклялся, что не буду нападать сам, но не обещал, что не буду защищаться. На этом у меня, пожалуй, все; не знаю, устроил ли вас мой ответ…

– Ваш ответ меня устроил, – сказал Велизарий, вставая, – я и сам не слишком большой любитель подставлять правую щеку после того, как меня ударили по левой. Антонина, собирайся, мы покидаем это место, и как можно скорее.

– Не забудьте прихватить с собой Прокопия Кесарийского, – сказал Серегин, – у меня на него отдельный заказ, ибо кто, как не он, знает все хитросплетения здешней политики.

– Ну да, – усмехнулся Велизарий, позвонив в колокольчик, – куда же мы без старого плута?

7 августа 561 Р.Х. день четвертый, Рассвет. Левый берег Днепра чуть ниже по течению острова Хортица и напротив Перетопчего брода, Временный полевой лагерь кочевья тудуна (наследника), в нашем мире будущего кагана Баяна II.

Перед самым рассветом густой туман окутал низменный левый берег Днепра, на котором ночевали обры. Когда рассвело, выяснилось, что часовые не видят не только степи вокруг, но и пальцев вытянутой перед собой руки. Встающее на востоке солнце казалось обрам бледно-розовым кругом, не греющим и едва светящим сквозь белую клубящуюся муть. С высоты птичьего полета, на которой обычно парят степные стервятники, все это выглядело так, будто долину Днепра затопило прорвавшееся молочное озеро с торчащими из него вершинами бугров на низменном левом берегу и скалами крутого и обрывистого правого берега. Пройдет еще полчаса – и жгучие лучи поднимающегося солнца разгонят эту туманную мглу и видимость снова станет миллион на миллион, но обрам этого времени дано уже не было.

Еще в сумерках, как раз в тот момент, когда «пятерка» Серегина закончила свои дела с Велизарием и вернулась в Заброшенный город мира Содома, неподалеку от полевого лагеря обров бесшумно раскрылся портал, из которого колонной по четыре на рысях начали выезжать побрякивающие амуницией воительницы сначала рейтарских, а потом и уланских полков. Стремителен марш сытых здоровых коней, тусклы крашеные в маскировочный цвет доспехи, мрачны под касками лица воительниц, трепещет над знаменной группой священное алое знамя, и тихо фигеет пожелавший посмотреть на эту картину Велизарий. По сравнению с этим воинством Серегина лучшие войска империи, конные лучники-гиппотоксаты, выглядят завзятыми анархистами, а императорские гвардейцы ескувиторы обабившимися придворными щеголями. Но самое главное – оно не снаружи, оно изнутри. Многочисленные заклинания, наложенные на воительниц, не видны человеку, не имеющему магического взгляда, но от них наэлектризованный воздух начинает пахнуть озоном. Помимо заклинания охранного ветра, на воительниц наложены заклинания, увеличивающие прочность доспехов, здоровье воительниц, силу удара их мечей и копий, а также пробивную силу и точность их арбалетных болтов. Весь этот комплекс был наложен на них раньше, но сегодня к нему добавилось еще одно весьма немаловажное заклинание, именуемое «истинный взгляд» – теперь воительницы способны видеть во тьме и тумане, посреди пыльной бури и сквозь завесу вражеских иллюзий. «Истинный взгляд» позволяет видеть вещи такими, какие они есть, мгновенно находить слабое место во вражеской защите и наносить туда сокрушительный удар.

Этим утром Серегин решил не скупиться, и в поход выступила вся его лилитко-волчья кавалерия, уже обкатанная в степных маневренных боях предыдущих дней. При четерехкратном численном перевесе противника, отягощенном его мощнейшей магической накачкой, обры вместе со своим тудуном были обречены даже без применения огнестрельного оружия или, не приведи Господь, бронетехники.

В начале была туча арбалетных болтов, которая под звон тысяч спущенных тетив по крутой навесной траектории взмыла вверх к чистому небу и яркому солнцу, и оттуда внезапно пала на слепых и беспомощных обров, вызвав ржание сотен раненых лошадей и многоголосый вопль боли, ужаса и отчаянья. Именно болтом из этого первого, самого убийственного залпа, был смертельно ранен старший сын кагана Баяна, тудун народа обров. Павший с неба болт пришпилил его спящего к земле через живот, и он теперь мог только обессилено скрести ногтями жесткую сухую землю, не в силах одолеть эту смерть и подняться на ноги. А избиение его народа продолжалось…

Пока арбалетчицы усиленно работали рычагами, повторно взводя свое оружие, рейтарши и копейщицы улан на рысях выходили на исходные позиции для атаки. Второй залп, звон стальных тетив и свист рушащихся с небес арбалетных болтов… И вот конные эскадроны – рейтары в центре, уланы на флангах – набрав разбег, с тяжким топотом обрушиваются на мечущийся в панике лагерь тудуна. Смерть обрам нес каждый удар тяжелым копьем или легкой пикой, и каждый взмах палаша. Сделав второй залп, арбалетчицы сунули разряженные арбалеты в седельные кобуры и, взявшись за пики, развернулись в широкую цепь и не спеша поехали за своими подругами добивать то, что еще могло шевелиться и взывать о помощи.

Когда лучи солнца разогнали утренний туман, то все уже было кончено – все обры убиты, и один только тудун продолжал мучительно умирать на своем окровавленном ложе, и никто не желал прекратить его мучения. Тогда портал раскрылся еще раз – и под конвоем своих бывших рабов на поле боя появились растрепанные и всклоченные обринки, которым предстояло собрать и похоронить тела своих отцов, мужей и братьев. Серегин просто не хотел возиться с закапыванием такого количества двуногой падали, но жены, сестры и матери убитых посчитали, что тем самым он оказал им великую честь. Тем временем, пока женщины обров собирали и сортировали своих погибших, пригнанные Серегиным автомобильные экскаваторы и траншеекопатели из состава инженерно-саперного батальона разрыли начатую вчера обрами могилу до таких размеров, что в нее мог бы поместиться весь их проклятый народ, после чего женщины начали стаскивать на ее дно раздетые догола трупы и укладывать там слоями.